Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
Экстерриториальность блестяще работала и во многом другом. Перси Сент-Джон Дент был назначен главой Управляющего Совета. Предполагалось, что каждые шесть месяцев будет происходить ротация, а назначаться на эту должность будут представители четырех крупнейших торговых домов (за исключением Врассунов). По пятницам, от рассвета до заката, Совет заслушивал обращения десятков просителей. Кроме того, все торговые дома — на сей раз это относилось и к Врассунам — обязали предоставить по шесть человек, на которых были возложены обязанности констеблей, подотчетных только руководству Совета.
Все выглядело чрезвычайно цивилизованно. На самом же деле эти меры были нацелены на то, чтобы ни один из торговых домов не смог иметь преимущества над другими. Однако в реальности, прежде чем отчитываться перед Советом, новоиспеченные «полицейские» сначала докладывали о происходящем главам своих компаний.
Одним из наиболее примечательных изменений стало устранение границы между британской и американской концессиями. Они объединились, и получившееся новообразование было названо Иностранным сеттльментом. Только французы — ох уж эта нация! — отказались присоединиться к своим англоговорящим коллегам-протестантам и основали на границе с китайским Старым городом собственное поселение, названное Французской концессией. Скоро это название укоротилось до просто Концессии.
Иностранный сеттльмент и Концессию разделяла невидимая граница, проходившая посередине улицы, но, несмотря на это, у них были разные управляющие органы, они жили по разным законам и имели собственную полицию. Все это было чрезвычайно удобно для любого злодея, который, всего лишь перейдя через дорогу, автоматически превращался из разыскиваемого преступника в свободного человека.
На территории Концессии, под защитой пушек французского флагманского судна «Кассини», процветала семья Коломб — иезуит и мадам. Всего за три месяца Сюзанна успела открыть на центральной улице Концессии «Парижский дом», а отец Пьер — заложить фундамент и даже частично возвести стены самого большого в Азии христианского храма, собора Святого Игнатия.
К вящему удивлению британцев и американцев, «Кассини» превратился в постоянный атрибут шанхайской гавани. Обитатели Иностранного сеттльмента были не в состоянии понять, что капитан «Кассини», месье де Пля, являлся ревностным католиком и полагал, что обязан защищать Концессию и всех католиков, проживающих в этом «языческом гадюшнике». Поэтому он поставил корабль таким образом, чтобы кормовые орудия смотрели на здание администрации, расположенное на западном конце Концессии, а носовые — на собор Святого Игнатия на ее восточной стороне.
Благочестивому капитану де Пля и в голову не приходило, что под охраной его пушек оказался не только собор отца Пьера, но и бордель мадам Сюзанны.
Отец Пьер подошел наконец к рыжему иудею, ежедневно приходившему к строящемуся храму.
— Вас влечет в наш молитвенный дом? — спросил священник. — Он открыт для всех.
На мгновение Макси показалось, что он понял суть обращенного к нему вопроса, но в следующий момент он сделал универсальный жест, означающий «я не говорю на вашем языке»: пожал могучими плечами и скроил глупую мину.
Отец Пьер медленно кивнул головой. Еврей, да еще не говорит по-французски. Он не мог решить, что является более оскорбительным, но затем заставил себя улыбнуться и повторил вопрос на чудовищно ломаном английском. Еще раньше, чем он успел договорить, Макси ожесточенно замотал головой.
— Нет-нет, я не хочу заходить внутрь!
— Отец, — мягко поправил его иезуит.
— Что, простите?
— Называйте меня «отец». Отец Пьер.
Макси улыбнулся, оскалив крупные белые зубы.
— Это вряд ли.
— Как вам будет угодно. — Улыбка на остром лице отца Пьера стала натянутой. — Тогда что же влечет вас сюда, если не Слово Божье, которое может быть услышано только в стенах матери-церкви?
Макси помахал рукой, словно отгоняя дым от лица. Его не удастся вовлечь в дискуссию подобного рода.
— Что тебе здесь надо, иудей?
Макси не раз приходилось слышать адресованные ему обращения в подобном тоне. Открытая ненависть была лучше лицемерия. По крайней мере, тогда уж ясно, по каким правилам играть.
— Мне ничего не нужно в вашей церкви… отец… Я всего лишь хочу посмотреть на то, как строятся здания.
Это удивило отца Пьера.
— Вас интересует строительный дизайн?
— Нет, меня интересует сам процесс строительства.
Он не стал пояснять, что еще больше его интересуют математические вычисления, на которых базируется строительный процесс. Математика иногда помогала ему проникнуть в суть вещей, а без этого Макси чувствовал себя потерянным, как если бы утратил способность отличать один день от другого. Он не ощущал этого, когда находился рядом с фермером Ахмедом, когда посещал китайскую оперу. Эта церковь, с ее правилами и догмами, не привлекала Макси своей внутренней сутью. А вот ее сооружение — совсем другое дело.
Улыбка вернулась на лицо отца Пьера. Он знал: каждый угол, каждая идея, используемая в сооружении храма, исходят напрямую от Бога, поэтому, подумал он, интерес к строительству со временем может заставить иудея заинтересоваться Богом, создавшим правила, в соответствии с которыми вершится все в этом мире, включая строительство Его церквей.
Отец Пьер позвал главного архитектора и велел ему ответить на вопросы Макси. А того интересовали арочные контрфорсы, соотношение их массы с массой участка кровли, который они поддерживали, математические выкладки, включая вычисления осевой точки контрфорса и глубины, на которую его основание должно уходить в грунт.
Отец Пьер стоял в сторонке и наблюдал за тем, как иудей, словно губка, впитывает в себя информацию. Он был поражен тем, как быстро Макси все схватывает и задает новые вопросы, основываясь на только что услышанном.
Главный архитектор перешел к рассказу о приспособлениях, используемых при строительстве, но Макси в результате своих наблюдений уже получил о них некоторое представление, и его нельзя было удивить даже сложной системой блоков и лебедок.
— Не хотите ли все же войти внутрь? — спросил отец Пьер. Макси колебался. — Церковь еще не освящена, — продолжал иезуит, — да и стен пока нет. А Божий дом должен иметь стены, — попытался пошутить он.
Макси кивнул и проследовал за иезуитом.
— Здесь будет главный вход в собор. А вот здесь — неф.
Макси с интересом озирался. Арочные контрфорсы уже возвышались напротив опор западной стены и поддерживали участки крыши наверху. Он представил себе чувство невесомости, которое возникнет, когда будут полностью готовы стены и контрфорсы — массивные на вид и стройные на самом деле, как ветки деревьев, нависавшие над крышей «Индия алкалоид уоркс» в Гаджипуре.
