Георгий Савицкий - Небесный спецназ Сталина. Из штрафной эскадрильи в «крылатые снайперы» (сборник)
Durch Arbeit und nur durch Arbeit kann der Mensch alles Schöne auf der Erde schaffen! (Трудом и только трудом человек создает все прекрасное на земле!) Новое общество – без разделения на классы, бедных и богатых. Положение в обществе, которое немецкая молодежь создавала для себя, достигалось лишь трудом во благо Германии. Важно лишь то, что они умели, и то, чему могли бы научиться. Der Alten Rat, der Jungen Tat macht Krummes grad. – «Совет стариков и дела молодых распрямляют кривое» – так гласит старая немецкая поговорка.
Der junge Adlers – «молодые орлы», так называли курсантов летного училища в пригороде Берлина – Гатове.
Дитрих даже среди пилотов-пикировщиков слыл отчаянным сорвиголовой. Его кумиром был Освальд Бельке. Первый ас Первой мировой войны. Он и сам не чурался поддержки наземных войск, и его атаки всегда были стремительны и неотразимы. Дитрих фон Зальц даже был похож на этого сорвиголову: чуть навыкате глаза, короткая стрижка и постоянная улыбка, по любому поводу.
Простоватый Герман Вольф и развращенный молодой барон были неразлучны и на земле, и в небе – когда люфтваффе проводило учения по взаимодействию истребительных и штурмовых авиаподразделений.
Они думали, что так будет всегда. Что главное – это молодость, а всего остального можно было добиться своими силами. Но жизнь ударила неожиданно больно и мощно.
Самонадеянность юного барона фон Зальца и сыграла с ним злую шутку. Он действительно поверил в свое превосходство по отношению к русским. И вместо зенитных батарей русских, которые прикрывали переправы через Дон и Волгу, он стал атаковать колонны беженцев.
Этого Герман Вольф, лучший его друг, прикрывавший его в том вылете, стерпеть уже не мог…
Перед глазами «Одинокого Волка» снова встало то, что произошло всего лишь год назад. А казалось, уже несколько лет прошло…
…«Юнкерсы-87» снижаются до бреющего полета и расстреливают людей на обоих берегах разрушенной уже переправы, на дороге. Свинцовые плети крыльевых пулеметов хлещут по беззащитным беженцам. Пилоты пикировщиков сбрасывают оставшиеся мелкие бомбы прямо на головы беззащитным людям.
– Еще заход! – рявкает майор Дитрих фон Зальц, командир группы пикирующих бомбардировщиков.
Но внезапно прямо перед носом ведущего пикировщика оказывается «желтоносый» «Мессершмитт-109Ф4» с оскаленным волком на борту кабины.
– Nicht schiessen! (Не стрелять!) Wir sind deutsche Soldatn! Мы немецкие солдаты, а не палачи! Дитрих, это ведь гражданские!
– Убирайся отсюда, Герман, – на этой войне нет гражданских! Они все – большевики! Убирайся, иначе я собью тебя!!!
Вне себя от ярости Дитрих фон Зальц ударил по самолету своего друга – теперь уже бывшего друга. Но Герман был начеку: он успел резко уйти вниз, а потом с разворота зайти в хвост пикировщику Дитриха фон Зальца. Его кормовой стрелок повел стволом турельного пулемета, но «достать» «Мессершмитт» не мог. Герман Руди находился в «мертвой зоне» обстрела.
– Nein! – майор Герман Вольф нажал на гашетку, и пулеметно-пушечные очереди прошили воздух перед острым носом пикировщика.
Тот медленно, словно нехотя отвернул.
– Ты заплатишь за это, чертов чистоплюй!
И Герман Вольф действительно заплатил – самой высокой ценой! Разжалованный в штрафники, лишенный всех наград и званий он вел жизнь окопной крысы. И как крыса стремился лишь одного – выжить в ледяном аду Сталинграда. И на грани жизни и смерти он часто вспоминал тот злосчастный эпизод, когда помешал своему другу, бывшему другу, атаковать ни в чем не повинных гражданских.
Многое пришлось пережить рано поседевшему «Одинокому Волку». Как говорится: «Andere Jahre, andere Haare – Другие годы, другие волосы»… Вольф снова стал пилотом – сначала штрафником, а потом ему все же вернули имперского орла на мундир. То было проклятое «время героев». После поражения на Волге Третьему рейху нужно было оправдаться перед солдатами и перед нацией. Он снова стал пилотом, вернул себе звание и репутацию. В грандиозной битве на Кубани о нем уже знали как о безжалостном и расчетливом «Одиноком Волке».
Тогда же он снова встретился с Дитрихом фон Зальцем и даже обрадовался ему. Тогда они распили бутылку шнапса, алкоголь подтопил лед отчужденности, но холодок в сердце остался. Из-за него Вольф прошел весь этот ад… Но Герман понимал, что война примиряет многое. Все они шли от одной смерти к другой – своей или чужой.
И вот теперь смерть примирила их окончательно.
Вечером привезли тела пилота и воздушного стрелка. Похороны были на немецком кладбище на окраине разрушенной русской деревни, от которой остались лишь обгоревшие печные трубы.
Заколоченные гробы опустили в такую неласковую русскую землю.
– Dieser tapfere Kämpferefürchtetesich vor keiner Gefahr. (Этот храбрый боец не боялся никакой опасности.) – Ханс-Ульрих Рудель на правах командира произнес традиционную в таких случаях фразу.
Сухо протрещал ружейный салют.
Потом летчики и техники нестройно затянули Ich hatt einen Kameraden («Был у меня товарищ». Это была грустная песня), под нее хоронили немецкие солдаты своих боевых товарищей.
Ich hatt’ einen Kameraden,
Einen bessern findst du nit.
Die Trommel schlug zum Streite,
Er ging an meiner Seite
In gleichem Schritt und Tritt.
Will mir die Hand noch reichen,
Derweil ich eben lad’.
«Kann dir die Hand nicht geben,
Bleib du im ew’gen Leben
Mein guter Kamerad!»
Был у меня один товарищ,
Лучше которого не сыщешь.
Стучали барабаны, призывая на битву,
Он маршировал рядом со мной
В том же темпе, нога в ногу.
Хочет дотянуться до меня рукой,
Пока я перезаряжаю ружье.
«Не могу пожать тебе руку сейчас,
Ты отошел в Вечную Жизнь,
Мой славный товарищ!»
Последнее время эта грустная песня все чаще раздавалась над бескрайними просторами Восточного фронта. Россия ощерилась на немцев рядами деревянных крестов с надетыми на верхушки стальными шлемами.
Они шли от смерти к смерти. Вот погиб еще один опытный пилот, допустил ошибку и разбился. Кто придет на его место?
Впоследствии Ханс-Ульрих Рудель писал в своей книге:
«Многим из нас приходит в голову одна и та же мысль: «Сейчас, когда старики уходят один за другим, я могу точно определить, когда будет моя очередь, просто посмотрев в календарь». Каждого ждет конец, рано или поздно, мы все ждем, а неудачи нас не покидают. Жизнь в постоянной опасности способствует фатализму и определенной бесчувственности. Никто уже не выпрыгивает из кровати, когда ночью на нас сыплются бомбы. Смертельно уставшие после полетов, длящихся весь день, мы в полудреме слышим, как бомбы взрываются где-то совсем рядом».
