Лариса Склярук - Плененная Иудея. Мгновения чужого времени (сборник)
Это выпадение из реальности не могло продолжаться долго. Вокруг был жесткий свет прожекторов, крики, выстрелы в воздух, побои, брань. Со спокойными лицами наблюдателей стояли подтянутые офицеры, добросовестно ожидая конца хлопотной ликвидации, когда можно будет отдохнуть от трудов тяжких в тишине хорошо протопленных комнат.
Устойчиво расставив ноги, замерли солдаты с каменными подбородками и автоматами наперевес. Их мысли блуждают примерно в тех же самых мечтах об отдыхе, который они получат до прихода следующего транспорта.
Беснуются страшные лоснящиеся овчарки, обученные рвать человеческое мясо. Капо в полосатой одежде заключенных и с жестокими лицами садистов выполняют все, что им прикажут. В этом аду не может быть места человеческим чувствам.
Юношу ударили дубинкой, вырвали скрипку, впихнули в колонну. Яэль не слышала, какое слово шевельнуло губы юноши, но была уверена, что это было слово «Прощай».
Яэль тоже не могла остаться незамеченной. Она все еще стояла, застыв на месте, а к ней уже медленно, со стороны спины, приближались двое.
Один из них был полицай «травник»[42] одетый в черный мешковатый немецкий китель и такого же цвета брюки, заправленные в сапоги. Круглое славянское лицо с симпатичной ямочкой на подбородке и наглыми серыми глазами было весело.
А вторым был унтерштурмфюрер СС[43] – человек молодой, чувствующий себя несколько напряженно.
Сытое лицо полицая плотоядно ухмылялось, и он оглядывался на идущего позади офицера, словно приглашая разделить с ним удовольствие от комической ситуации. Подкравшись сзади к потерявшей бдительность Яэль, полицай схватил ее грубыми руками и заговорил, прерывая речь смехом:
– Смотрят они друг на друга. Ха-ха. Глаз не оторвут. Жидовочка влюбилась. Да он же сейчас в трубу вылетит, твой красавчик. Смотри, смотри, скоро поплывет, – и полицай поворачивал сопротивляющейся Яэль голову в сторону трубы крематория. – Любви захотела. Получишь сегодня. Ох, сколько любви получишь. – И он гадко смеялся.
Сопротивление Яэль его просто смешило, он мог бы сразу его прекратить, достаточно было одного удара увесистого кулака, но он развлекался, да и на девушку у него были иные виды.
Марко, так звали полицая, сразу увидел, что она в лагере недавно, еще чистенькая, не утратила детской округлости, что концлагерь еще не успел наложить на нее свою отвратительную печать.
Подошедший офицер, снисходительно улыбаясь, смотрел на происходящее. Это был высокий блондин с голубыми глазами и умным худощавым лицом. В концлагерь он прибыл недавно, немного нервничал на своей новой должности, еще не привык к повседневной жестокости, и ему даже стало жаль юную девушку. Но что делать?
Порядок превыше всего! Она нарушила лагерное расписание и должна быть наказана. И унтерштурмфюрер СС Карл Дитфрид постарался подавить в себе жалость как ненужное немецкому офицеру, расслабляющее чувство.
Полицай Марко ошибался, говоря, что Яэль влюбилась. Это было не так. Глядя на юношу, в котором словно воплотились все лучшие достижения природы и цивилизации – молодость, красота, талант, ум, благородство, одухотворенность, – она впервые остро поняла и как много потеряла нация, и сколь неповторим каждый исчезнувший. Неповторим.
Небрежно заламывая руки отчаянно вырывающейся Яэль и приходя от этого в еще большее возбуждение, Марко неожиданно почувствовал на левой руке девушки кольцо, спрятанное под повязкой.
– Что такое? Прячешь золото? – И, размотав грязный лоскутик на пальце девушки, он рывком приблизил ее руку к глазам. – Кольцо? Запрещено! – И мужчина сдернул кольцо с тонкого пальца.
Сколько раз Яэль пыталась его снять, и ничего не получалось, а тут вдруг кольцо словно само скатилось в руку Марко. Девушка даже не успела удивиться, потом у что в глазах у нее потемнело и она обвисла в руках мужчины.
Марко и не думал ее поддерживать. Небрежно бросив потерявшую сознание девушку на землю, мимоходом успев подумать: «Ишь как испугалась», он повернулся к офицеру и подал ему кольцо на раскрытой ладони. Ладонь у него была широкая, с короткими толстыми пальцами, с темной полоской грязи под неровно подстриженными ногтями. И изящное пестрое кольцо, лежащее на грубой ладони, выглядело необыкновенно красивым, а лиловый камень нежно и притягательно светился.
Офицер несколько брезгливо взял кольцо своими длинными тонкими пальцами с отполированными ногтями, стараясь не коснуться грязноватой ладони Марко, и, рассматривая, поднес его ближе к глазам.
– Это не золото, – произнес он. Марко почтительно слушал. Он и сам знал, что это не золото. Уж в этом он был специалист. – Это серебряное кольцо. Тоже является достоянием рейха, – важно произнес унтерштурмфюрер высоким голосом, словно ораторствовал на партийном митинге, и, вынув носовой платок, сбрызнутый одеколоном, завернул в него кольцо, положил находку в карман, поощрительно похлопал Марко по плечу и, повернувшись, пошел, оставив на полицая наказание девушки.
Марко все это время изображал на своем лице рекламную готовность служить Германии. Его тело наклонилось вперед, а глаза просто ели офицера.
Уходящий офицер не видел, как за его спиной постепенно изменялось лицо Марко. Сначала оно искривилось презрительной усмешкой, затем ненавистью, и, смачно сплюнув в сторону, полицай повернулся к лежащей девушке. Хорошенькая девчонка разожгла его похоть и…
Девушки не было. Несколько опешив, Марко растерянным взглядом оглядел все вокруг, даже позади себя, недоумевая, куда так быстро и бесшумно она могла исчезнуть.
– Вот сука, притворилась. Ну, жидовская морда, найду, живого места не оставлю! – И, разъяренный, он бросился к баракам.
* * *Еще не открывая глаз, Яэль удивилась изменению звуков и запахов. Не было слышно криков, плача детей, лая собак, не чувствовалось жуткого запаха гари. Рядом звучала быстрая речь, шуршание шин проезжающих автомобилей, шарканье ног, стук каблучков. Пахло морем, бензином, бурекасами[44], духами, городом.
И осторожно, медленно приоткрыв глаза, она выплыла из темноты холодной лагерной ночи на солнечную беспечную улицу Яффо. Увидела доброе встревоженное лицо брата Бени, внимательные глаза Эфраима. Почувствовала легкое дуновение ветерка и, повернув голову, встретила решительный взгляд женщины средних лет. Это она обмахивала девушку сложенной вчетверо газетой.
– Ты пила? – без всякого предисловия строго спросила женщина, сдвинув брови так, что между ними пролегла морщинка.
– Нет, – отрицательно качнула головой Яэль, при этом ее роскошные волосы взлетели и рыжей волной упали на плечи. Она изумленно провела по волосам левой рукой, затем правой и опять левой, ощущая кожей ладони шелковистость волос и боясь поверить своим ощущениям.
