Кристофер Сэнсом - Плач
Вчера я был в конторе в порту, и мне показали человека, который стоял среди других и смотрел на корабли. Он был в темной робе, и у него была длинная седая борода, а умное настороженное лицо смотрело на всех презрительно. Мне сказали, что это сам Джон Бойл, автор пьес, высмеивающих папу и многое другое. Если б король поймал его, то сжег бы на костре. Инквизиция не смеет слишком вмешиваться в антверпенскую жизнь из-за торговли, хотя Нидерланды под властью Испании, но мне сказали, что Бойл не слишком часто показывается на людях. Возможно, он экспортирует новые запрещенные книги в Англию. Я был рад видеть, как он повернулся и ушел.
«Джон Бойл, – подумал я, – Желчный Бойл…» Он и в самом деле был большой занозой для Гардинера и его людей. Ему повезло, что он находится в безопасности за границей.
Я пошел в сад, взяв с собой перо, бумагу с чернилами и графин вина и сел в прохладе беседки. Тени уже удлинились, но воздух был еще теплым. Было приятно закрыть глаза, сидя в тени.
Но мне нужно было привести в порядок мысли, и я стал записывать хронологию последних событий, начиная с написания королевой «Стенания» зимой. Она сказала, что только в июне показала законченную рукопись архиепископу Кранмеру в своих личных покоях и не согласилась с ним, когда тот сказал, что книгу следует уничтожить.
Потом, пятого июля, случилось первое нападение на жилище Грининга, которое засвидетельствовал Элиас. Это были два плохо одетых человека, у одного из которых было отрублено пол-уха. Потом, девятого, королева обнаружила, что рукопись пропала, украдена, пока Екатерина была у короля с шести до десяти часов вечера. Никто заранее не знал, что король вызовет ее, и это означает, что кто-то дожидался удобного случая с дубликатом ключа наготове. Меня покоробило от мысли, что кто-то в окружении королевы следит за ней в ожидании возможности предать ее.
Но я вернул свои мысли к ключу. Королева все время носила его на шее, так что для кражи наверняка использовался дубликат. И его сделал либо замочный мастер королевы, либо кто-то, у кого ключ хранился до того, как его дали Ее Величеству. Завтрашний визит в замок Бэйнардс будет очень важен.
Откинувшись на спинку, я задумался о тех, с кем встречался в Уайтхолле. Я не мог представить, что книгу взял кто-то из пажей или Мэри Оделл, но насчет дурочки Джейн нельзя было быть уверенным. У меня было ощущение, что она не так тупа, как притворяется, хотя само по себе это не было доказательством ее вины. А еще она служила как королеве, так и леди Мэри. Я вспомнил рассказ Мэри Оделл о странном поведении стражника в тот вечер, когда украли рукопись. Нужно посмотреть, что выяснит лорд Парр.
Я взглянул на зеленые ветви большого старого вяза рядом с беседкой. Листья колыхал легкий ветерок с реки, отчего на полу беседки калейдоскопом сменялись узоры. Потом я посмотрел на дом и покачал головой. Самые главные вопросы оставались без ответа. Как кто-то мог вообще узнать о существовании «Стенания»?
Я записал следующую важную дату: одиннадцатое июля – Армистед Грининг убит, и украденная рукопись «Стенания» вырвана у него из рук теми двоими мужчинами, которые пришли убить его и замести следы, устроив пожар. Эти двое – не те, кто готовил предыдущее нападение, хотя они тоже молоды и бедно одеты. Один из первых злоумышленников, приходивших пятого числа, порвал кружевной рукав, признак джентльмена. Я вспомнил, что старый помощник Оукдена говорил об одном из них, у которого недоставало половины уха: «Как будто отрублено мечом, а не большая дыра, как когда уши прибивают к позорному столбу». Так что, вероятно, он участвовал в схватке на мечах, а носить мечи разрешалось только джентльменам, как Николасу. «А что, если оба нападения совершали люди высокого положения, переодевшись простолюдинами, чтобы не привлекать внимания? – подумалось мне. – Что, если все четверо злоумышленников работали на одного и того же человека?» И все же оставалась ключевая проблема – первое покушение состоялось, когда рукопись еще не была украдена. А может быть, две пары злоумышленников искали что-то другое и нашли «Стенание» случайно?
После убийства Грининга его единомышленники, за исключением Элиаса, скрылись. Сначала их допрашивал констебль, и у всех было алиби. «Так они скрылись, потому что испугались религиозных преследований, – подумал я, – или по какой-то другой причине?» Остался только бедный Элиас, потому что был нужен матери и сестрам, и его убили те же люди, которые прикончили Грининга.
Тут у меня возникла новая загадка: предсмертные слова Элиаса матери. «Убит за Анну Эскью». Может быть, компания Грининга как-то была связана с Анной до ее ареста и они боялись, что это обнаружится?
И я снова задумался об Армистеде Грининге и его друзьях. По словам Оукдена, кроме самого Грининга и Элиаса, было еще один-два человека, кто заходил к его соседу время от времени, но сердцевину маленького сообщества составляли трое исчезнувших. Я записал их имена: Маккендрик, солдат-шотландец. Кёрди, свечник. Вандерстайн, голландский купец. Религиозные радикалы, встречавшиеся, чтобы вести потенциально опасные разговоры. Возможно, сакраментарии или даже анабаптисты. И каким-то образом в руки Гринингу попало «Стенание».
Радикальные сообщества были хорошо известны своей любовью к дискуссиям, часто приводившим к ссорам между их членами. Оукден подслушал Армистеда и его гостей, когда те громко спорили. И я подумал: а что, если это они каким-то образом украли рукопись и собирались напечатать ее в доказательство того, что королева сочувствует религиозным радикалам? Возможно, они даже задумали устроить этим возбуждение среди народа, так как королева была очень популярна. Конечно, сама эта идея была безумна – единственным ее результатом была бы гибель королевы. Но религиозные радикалы часто бывали невежественны и наивны, когда дело касалось действительных политических реалий.
Я встал и начал ходить туда-сюда. Но это, сказал я себе, чистые домыслы. И человек, спор о котором подслушал Оукден перед убийством Грининга, был неким таинственным Джурони Бертано, а не королевой, причем они называли его слугой Антихриста, который вот-вот должен прибыть, но о котором никто ничего не знал. Я записал и это имя – по звучанию, не зная, как оно правильно пишется, – и решил спросить Гая о возможной национальности носителя такого имени.
А потом написал последнее имя – Билкнап. Тут была полная загадка, и она меня очень тревожила. Стивен как будто не сомневался, что и меня, и королеву ждет печальная судьба. Но я вычеркнул его имя: предсмертные слова моего врага, скорее всего, относились к охоте на еретиков и его надежде дожить до того дня, когда она нас настигнет.
