Елена Гантимурова - Кольцо Дамиетте
Между тем дальнейшие развлечения в Хоэнверфене были отменены. Граф, не обращая внимания на прибывающих гостей, проводил расследование. Он лично выслушал всех, кто имел хоть малейшее отношение к случившемуся. Результаты ошеломляли. Происшедшее казалось невероятным. Хозяевам замка потребовалось время для того, чтобы поверить в реальность. После рассказов Катарины и Ульриха, рана которого, к счастью, оказалась неопасной, не оставалось сомнений в том, что многие месяцы ближайшим сподвижником и оруженосцем графа был сарацинский лазутчик.
После полудня, как это часто бывает в альпийских предгорьях, изменилась погода. Туман, подобравшись к замку, укрыл влажной серой массой окрестные поля. Крепость стала напоминать остров. Низкие облака, почти касаясь колокольни Хоэнверфена, грозили пролиться холодным дождем. Небо приобрело стальной оттенок. Очертания солнечного диска едва угадывались в просветах облаков.
При первых каплях дождя гости поспешили укрыться в замке. Террасы опустели. Ветер печально шевелил украшавшие безлюдный помост яркие флажки. Хоэнверфен выглядел еще более неприветливым и хмурым, чем всегда.
Граф Эдмунд бросил озабоченный взгляд в сторону скрытых в туманной дымке гор:
– Проклятье! В тумане ему легче уйти! Как вы думаете, отец, в горах пойдет снег?
Старый граф, в свою очередь, поднял глаза к горным вершинам:
– Снегопада, может, и не будет, а вот лавин жди. Пару дней тепло, пласты снега подтаяли. Зря ты отпустил их без снаряжения. Молись, чтобы лавина не сошла на дорогу.
– Его нужно догнать, а сборы заняли бы время.
– Да… Что-то я не припомню такой весны, – проворчал старый граф.
* * *В сумерках над крепостью рядом с зеленым полотнищем Хоэнверфена взметнулся красно-белый флаг Леопольда Австрийского.
Эдмунду Хоэнверфенскому не забыть унижения, с которым он был вынужден объяснять, кто много месяцев являлся его правой рукой и оруженосцем. Как мог сарацинский лазутчик столько времени провести среди воинов графа и не вызвать ни малейших подозрений? Невысокий коренастый рыцарь-тевтонец, с обветренной смуглой кожей и острым взглядом черных глаз, и правда, обликом напоминал сарацина. Своей родиной он называл Галичину, небольшое княжество в притоках Дуная. Его выговор отличался присущим выходцам из этих земель неверным произношением отдельных слов и резкостью звуков. Впрочем, среди воинов из разных стран смешение языков и наречий было делом обычным и подозрений не вызывало. Симон примкнул к отряду графа с людьми баварского герцога Людвига, часть воинов которого составляли тевтонские рыцари. Подкрепление оказалось как нельзя кстати – при осаде Дамиетте ряды крестоносцев сильно поредели.
– Симон не отличался от других рыцарей привычками к пище и питью, он не слыл очень набожным, но молился вместе с нами, в сражениях был беспощаден к нашим врагам…
В нескольких мелких стычках с сарацинами, которые в этот период случились одна за другой, тевтонец показал себя опытным и смелым бойцом. Симон умел предугадывать действия противника, и пару раз его советы уберегли отряд графа от ненужных потерь. А в бою недалеко от Каира, в одном из последних сражений перед окончанием Крестового похода, рыцарь спас графу жизнь.
Сейчас, вспоминая события за последние два года, все связанное с Симоном казалось подозрительным. Но тогда, лежа в палатке с раненым плечом и морщась от прикосновений лекаря, граф сам предложил тевтонцу перейти под знамена Хоэнверфена. В том бою рыцарь прорвался к окруженному тремя всадниками пешему Эдмунду, едва успевшему соскочить невредимым с упавшего замертво коня. Не подоспей Симон вовремя, дело не ограничилось бы легким ранением.
Со временем доверие лишь укрепилось, и граф приблизил Симона к себе в качестве оруженосца. После окончания Крестового похода, когда воины герцога Австрийского получили приказ вернуться на родину, граф сам позвал немолодого крестоносца следовать в Хоэнверфен. И до вчерашнего дня ни разу не пожалел об этом.
Сбивчивый рассказ Катарины показался графу недостаточным для объяснения внезапного бегства оруженосца. С какой целью сарацинский лазутчик много месяцев находился в замке? Почему он обнаружил себя лишь сейчас? Закралось предположение, что целью являлось покушение на герцога, который как раз в эти недели вел переговоры с римским престолом о новом Крестовом походе. Возможно, Симон-Салех намеревался таким образом расстроить альянс между папой и маркграфством, ослабив ряды крестоносцев. Граф Эдмунд задавал себе вопросы, ответить на которые был не в силах.
Одно оставалось бесспорным: если Салех не будет схвачен, то нет сомнения, что граф Хоэнверфен проведет много времени в немилости.
* * *В то время как посланный отряд двигался по дороге к перевалу, замок отмечал приезд его светлости. Накрытые столы, музыка и лавирующие с подносами слуги не смогли создать веселье и развеять напряженную обстановку. Гости, склонив головы друг к другу, негромко обсуждали новости, которые вездесущая прислуга доносила господам. Очень скоро о происшествиях, угрюмой чередой посетивших Хоэнверфен, стало известно за каждым столом. Разговоры не мешали приглашенным отдавать должное графской кухне, но атмосфера в пирующем зале была полна недомолвок и подозрений.
Что мне за дело до рассвета!
Мне безразлично, день или не день.
Не мне сияет солнце это.
Глаза поддернула скорбная тень.
Пусть веселятся все, кому не лень.
Теперь мне все едино:
Куда себя ни день,
Кручина да кручина.
Поют напрасно птицы мне.
До певчих ли мне птиц теперь,
Когда зиме не рад я и не рад весне.
Менестрель давно закончил пение и теперь замер посередине зала, ожидая приказания – уйти или продолжать. Граф Эдмунд покосился на сидевшего справа герцога Леопольда. Герцог едва заметно кивнул, и граф взмахнул рукой. Свирель и размеренный плавный голос зазвучали вновь, а хозяин замка погрузился в невеселые раздумья.
«Актрису убил Симон… Если верно, что женщина узнала его, то она не оставила бедняге выбора… Случайность… Ими полна жизнь… И надо же этой встрече произойти в моем замке». – Вокруг помолвки складывалась непростая ситуация, и граф тщетно пытался вернуть события в нужное русло.
Итак, смерть Мариам можно считать случайностью – впервые попав в замок, актриса никак не связана с брачной церемонией. Об этом чисто внутреннем деле при герцоге Австрийском можно и не упоминать, а вот гибель посланника молчанием не обойти. Из рассказа Катарины вытекало, что Флориан был убит, а не оступился по неосторожности, прогуливаясь в неурочный час по крепостной стене. Убийцей, как и в первом случае, оказался Симон-Салех.
