Наталья Павлищева - Боги Египта
Когда они добрались до Сохага, часть каравана отделилась, чтобы переправиться на восточный берег и дальше на северо-восток, но больные женщины остались в их части. Сообразив, что можно было бы и им пройти с той частью почти до Файюма, Незер злилась, что не догадалась об этом сразу.
— Мы можем нанять лодку и поплыть, если ты так спешишь.
Но Незер категорически отказалась:
— Это очень дорого, а у нас каждый шетит на счету.
Бина с изумлением смотрела на старшую подругу, их мешок полон шетитов, на которые можно не нанять, а купить лодку. Но Незер настаивала:
— Мы пойдем! Я выдержу.
— Хотя бы ослика найми.
Незер прислушалась и купила двух животных — себе и Бине. К несчастью, оба ослика оказались настоящими ослами — упрямыми и ленивыми, с трудом соглашавшимися на поклажу, но не желавшими везти на спине даже Бину. Пришлось, как и прежде, пользоваться одним.
Двух лентяев Незер продала, потребовав от нового владельца пообещать, что станет нагружать их сверх меры. Тот согласился, а когда один из проданных не пожелал идти вперед, так хлестнул его хворостиной, что животное побежало. Незер раздосадованно фыркнула:
— Знала бы — обломала о тебя хворостину!
Она подняла камешек и с силой запустила во второго ослика, перепуганное животное заревело и пустилось бегом, задрав хвост.
В тот же день освободились большие носилки, в которые они поместились все трое — Серкета, Бину и Незер. Стало немного легче, но не настолько, чтобы не страдать от жары и пыли. Бесконечной пыли, поднимаемой сотнями ног бредущих к Нилу людей. Превращающей целые города в воспоминание.
Караван двигался на север по самому краю пустыни и зеленой, плодородной земли.
— Почему мы не можем идти ближе к реке?
Караванщик разводил руками:
— Там поля и сады, никто не позволит вытаптывать их.
Незер зло кивнула на множество серых фигурок, которые, едва добредя с запада до зелени, бросались в поля, не задумываясь, вытопчут или нет.
Караванщик только сокрушенно покачал головой, и был прав, поскольку хозяева старались защищать свои посевы, набрасываясь на любого пришлого со стороны пустыни. Эта война была уже привычной и нередко кровавой.
Все время пути до Шедета справа у них был зеленый мир жизни, хотя до самого Нила еще целый дневной переход, а слева мир песка и смерти. Однажды Незер пришло в голову, что зеленая долина Нила — это цвет Гора, а красная пустынная — Сета. Сравнение было ужасным, не в пользу бога тьмы, и Незер впервые стало жалко людей, приходящих оттуда — с запада, где их дома погибли, как дом Бекена и Сешет, а города занесены песком, как Харга.
Но от сентиментальной жалости ее быстро излечил случай.
Во время короткой остановки они с Биной отошли, чтобы набрать воды, носильщики тоже отправились по своим делам, в носилках осталась только Серкета.
Вдруг Незер услышала вопль матери и увидела страшную картину — от носилок убегал какой-то оборванец с их мешком в руках! Незер и Бина были слишком далеко, чтобы догнать вора, остальные равнодушно взирали.
И тут следом за похитителем метнулась Серкета. Незер вообще никогда не видела, чтобы мать бегала, а уж так!.. Они с Биной тоже бросились следом.
Серкета сумела догнать и даже сбить с ног вора. К тому времени, когда Незер добежала до матери, ее нога уже вжимала в песок голову налетчика, тот бился из последних сил, задыхаясь.
— Наше! — Серкета с довольным видом протянула Незер мешок.
А вокруг уже собрались любопытные, раздавались самые разные суждения, мол, женщина не в себе, ее нужно прогнать… Незер разозлилась окончательно, уперев руки в бока, она оглядела окружающих и заорала:
— Что, смотрели, когда он крал, а теперь ругаете женщину, которая спасла свои пожитки?!
Собравшиеся поспешно сделали вид, что они ничего не видят и не слышат. Незер взяла мать за руку:
— Пойдем в носилки.
На них косились весь оставшийся путь, а мешок с шетитами пришлось держать в обнимку и ночью, и днем. Ночью они с Биной даже спали по очереди, чтобы не подвергнуться нападению.
Беженцы! От них нет спасения, они наглые, они воруют, они…
Незер забывала, что сама ничуть не лучше, что тоже бежала из родного дома, поскольку тот засыпан песком, что тоже воровала. Впрочем, об этом она вспомнила, но тут же оправдала себя: она же воровала в пустых огородах, а гуся украли не они с Биной, а тот мерзкий человек, что забрал их арбуз. И неизвестно, кому принадлежал гусь. Может, он тоже был из пустого дома? Ну, не из пустого, пусть даже зажарен Сешетой, все равно, они же не крали, а лишь съели то, что само оказалось у их дома. А Сешета такая противная, что у нее стоило бы всю стаю гусей украсть!
В душе Незер царил разлад. Ей было тошно от невозможности жить в хорошем доме со слугами, дважды в день принимать ванну, заботиться о себе, наряжаться и предаваться любви, наконец! Красивая девушка уже столько месяцев вынуждена довольствоваться скромным застиранным калазирисом и простенькими браслетами на запястьях, а в кожу втирать дешевое масло. О ногах и руках и говорить не стоило, заусеницы и волдыри еще никого не украшали. Кожа обожжена солнцем, обветрена и пересушена. Так недолго и до морщин.
Среди тех, кто шел в одном караване с ними или попадался по пути, оказалось немало подверженных различным глазным недугам. Постоянно находиться на солнце вообще трудно, а смотреть на песчаные барханы еще трудней. В глаза попадал песок, они краснели и слезились, люди терли веки и испытывали от этого еще большую резь. Помочь было некому, такие болезни лечат частым промыванием специальными настоями, покоем и темнотой. Ничего этого ни у идущих в караване, ни у беженцев не было.
Иногда на Незер вдруг накатывала жалость к этим обездоленным людям, потерявшим все и неспособным сопротивляться горькой судьбе. Особенно к детям, плачущим от голода, жажды и тягот пути. Но жалость быстро сменяла злость на тех же людей: почему они не сопротивляются? Почему не восстанавливают каналы, не расчищают от песка свои города? Почему рожают и рожают детей, точно зная, что кормить будет нечем?
— Нет, я этого не допущу! — клялась Незер сама себе, не представляя точно, что значит «этого».
Впрочем, что объяснять, и так ясно: не допустит, чтобы ее дом погиб!
Но ведь уже погиб?
Не допустит, чтобы ее ребенок родился в нищете!
Но не успей Серкета за вором, они остались бы без всяких средств и пришли к Шеритре в Шедет нищими.
Незер вдруг поняла важнейшую истину: золото ничто, его можно украсть, потерять, потратить. И земля тоже сама по себе бесполезна, важна вода. Если есть вода, то земля даст урожай, тогда можно не бояться голода, тогда не погибнешь.
