Наталья Павлищева - Боги Египта
Когда сундук отодвинули, Серкета подцепила одну из плиток пола и…
Как отец мог не знать об этом тайнике?! Наверняка, как и сама Незер, не догадывался, что сундук отодвигается. Откуда об этом знала Серкета? Незер вдруг вспомнила, что дом отец не строил, а купил. Девочка этого видеть не могла, поскольку они переехали до ее рождения, но говорили, что в комнате Незер раньше была комната самой Серкеты, она там и родила младшую дочь.
Но сейчас Незер не до воспоминаний, потому что мать подозвала ее к себе и показала содержимое тайника:
— Это для моей крошки Незер. Надо отдать ей, когда Незер вернется. Она обязательно вернется, я знаю. Тут все, что заплатили за нее, и еще много чего.
Незер поняла, что старшая сестра обиделась не зря — мать просто спрятала вырученные шетиты, оставив Шеритру без приданого.
Незер не знала, от чего ей тошно больше — что мать все это спрятала, вместо того, чтобы спасти семью от разорения, или потому, что так и не узнала ее саму.
Поздно ночью при свете крошечного светильника Незер и Бину снова отодвинули сундук и достали мешочки с шетитами. Их было четыре — достаточно, чтобы начать жизнь в Шедете заново.
Потом был долгий обряд погребения, хотя жрецы постарались сократить его, насколько позволяли приличия.
Отдав должное памяти отца, Незер засобиралась в Шедет, тем более в Харге встал караван, идущий из Фары в Мемфис. Место нашлось только на ослике, куда решено посадить Серкету. Незер и Бину отправлялись пешком.
В предыдущий перед уходом день Бина, увидев в воротах Сешет и семенившего за своей дородной супругой Бекена, шепотом сообщила Незер:
— За гусем!
Но она ошиблась, соседи пришли, чтобы… купить их поместье. Восстановить свое после нападения Сета им не удалось, вот и попросили, если уж Серкета уезжает, продать это.
Незер поняла, что у нее есть возможность хоть немного отыграться, и заломила цену вдвое выше даже обычной. Сешет завопила так, словно у нее живьем вырезали кусок мяса:
— Это немыслимо! Дом останется без присмотра, и здесь поселятся воры!
Незер, холодно глядя на возмущенную толстуху, пожала плечами:
— Не останется. Его завтра же занесет песком. Думаю, перепадет и вашему поместью тоже.
Несколько мгновений Сешет безмолвно раскрывала и закрывала рот, потом выдавила из себя:
— Снизь цену наполовину. И потом, это не ты хозяйка земли.
Серкета в ответ произнесла одно слово:
— Дорого!
Бину шепотом поинтересовалась у Незер:
— Ты уверена, что она не прикидывается?
Если честно, у той мелькнула похожая мысль: мать временами разговаривала так, словно с ней ничего не произошло.
Суровое безразличие Серкеты сыграло свою роль, Сешет и Бекен дали за поместье столько, сколько оно не стоило, хотя и меньше запрошенного.
Из Харги Незер, Серкета и Бину уезжали богатыми.
Незер мечтала отдать сестре ее приданое, купить в Шедете какое-то небольшое поместье, чтобы поселиться с матерью и младшей сестренкой, как она называла Бину, и там родить свое дитя.
Второй раз за свою жизнь Незер покидала родной дом, который больше не был родительским, теперь он принадлежал чужим людям.
Предстоял долгий переход на север в Шедет. Можно бы добраться до Дандара и дальше вниз по Нилу, но Незер все еще боялась воды, а уж так долго плыть на лодке и вовсе страшно.
Несколько лун назад Незер ехала в караване Бану из Шедета в Харгу, но сидела в удобных носилках с множеством подушек и ловкими носильщиками, о ней заботились, кормили, поили, устраивали на ночь. Теперь ничего этого не было. Серкета отказалась садиться на ослика, но потом они договорились и занимали это место по очереди — Серкета, Незер или Бину. Трястись на спине семенящего ослика оказалось ничуть не лучше, чем просто мерить пустыню ногами.
В предыдущий раз Незер почти не видела ничего из творившегося вокруг, занавеси ее носилок почти все время были задернуты, чтобы не глотать пыль, поднимаемую многими ногами встречного потока людей.
Теперь она сама шагала в этом потоке, и вокруг было немало больных, слабых и беременных, которые нуждались во внимании и помощи. Никаких носилок, слуг и задернутых занавесок, никакой заботы.
Если бы не ловкость Бину, на привалах они оставались бы даже без воды. Шустрая девчонка, внезапно повзрослевшая и вытянувшаяся на полголовы, умела пролезть всюду и оказывалась впереди, если требовалось что-то получить бесплатно.
Она осторожно косилась на живот Незер:
— Ты только не роди по дороге.
— Успокойся, мне еще рано.
Да, было рано, но ребенок к концу пути уже начал напоминать о себе, толкаясь ножками.
Людские потоки разделялись на ручейки, которые «стекали» к берегу Нила, но эти ручейки не несли живительную влагу, напротив, сами стремились к воде.
Незер эгоистично радовалась, что большинство беженцев не в силах добрести до Шедета и готовы остаться на берегу великой реки в любом месте.
— Чем меньше их дойдет до Шедета, тем лучше будет нам. Знаешь, сколько этих нищих в Городе!
Бина урезонивала старшую подругу:
— А мы кто? Мы тоже беженцы и нищие.
— Мы — нет! Но пока об этом никто не должен знать.
Караван и без того двигался медленно, а когда заболели две женщины сразу, и вовсе встал на месте. Незер злилась:
— Ну почему из-за этих развалин мы должны ждать? Стонать можно и лежа в носилках!
Ее пыталась урезонить одна из едущих рядом с ними женщин:
— Они обе беременны и плохо переносят дорогу.
— Значит, надо было сначала родить, а потом ехать! Я тоже беременна, но я же иду. И не прошу останавливаться.
— Садись на мое место, я уступаю тебе свои носилки, — живо откликнулась девушка, видно, дочь собеседницы. Незер резко дернула плечом:
— Обойдусь!
Она упорно шагала, словно вся жизнь теперь сосредоточилась в том, чтобы дойти до Шедета.
Бина попыталась выяснить:
— А нам обязательно в Шедет? Может, останемся в Сохаге? Хотя бы пока ты не родишь?
— Ты с ума сошла?! В Шедете Шеритра и вообще…
Она не могла сказать, что там рядом Нармер. Нужно успеть в Город Мертвых, пока Нармер не закончил Сфинкса, не то завершит скульптуру и уплывет к своему любимому Менесу. Незер злилась тем сильней, чем больше становилась заметна ее беременность. Это Менес виноват, обрюхатил ее и в кусты, а она теперь носи ребенка, рожай его и потом думай, как растить!
Временами становилось стыдно от собственных мыслей, ведь Менес просто не знал о ребенке. Но Незер быстро убеждала сама себя, что права, Менес виноват во всем.
