Бернард Корнуэлл - Воины бури
— Мне нужны их лошади! — прокричал я. — Хватайте коней!
Последним рядам преследователей удалось развернуться. Они попытались сбежать, но их смяла лавина моих воинов, и в дело вновь пошли клинки. Я искал Этельфлед, но не мог найти. Всадник с рассеченной головой вел своего коня на север. Я наскочил на его, и Тинтриг затоптал врага копытами. Схватив поводья вражеской лошади, я развернул её и шлепнул по крупу мечом, чтобы та поскакала к южному лесу. Тут-то я и заметил блеск стали среди густого подлеска и бросился в лес.
Берг стоя сражался с двумя врагами, которые тоже спешились. Ветви деревьев росли низко, а подлесок был густым, не позволяя сражаться верхом. Очевидно, эти двое заметили, как Этельфлед въехала в лес, и погнались за ней. Она находилась за Бергом, верхом на Гасте.
— Скачи прочь! — крикнул я ей.
Она не обратила на меня внимания. Берг отбил удар, но его ранил в бедро второй противник. Я набросился на врагов. Вздох Змея опустился, и ранивший Берга воин отшатнулся с расколотым шлемом. Я последовал за ним, отодвинув с дороги ветку, и вновь замахнулся. На сей раз Вздох Змея впился ему в шею. Я с силой потянул меч назад, острие прорезало плоть, и норманн упал, завалившись спиной на ствол граба.
Я соскочил с седла. Я злился, но не на врага, а на Этельфлед. В гневе я зарубил раненого, который был слишком слаб, чтобы защищаться. Им оказался немолодой, несомненно, закаленный воин. Он что-то бормотал, подозреваю, что просил пощады. У него была густая с проседью борода, три браслета на руках и искусно сработанная кольчуга. Такие доспехи ценились, но я был так зол и глух к рассудку, что выпотрошил его, вонзив меч, а потом обеими руками дернул вверх, отчего кольчуга пришла в негодность. Я орал на него, неуклюже колотил по шлему и под конец распорол глотку. Он умер с мечом в руке. Знаю, он будет ждать меня в Вальхалле. Очередной враг, что встретит меня в пиршественном зале, где за кружкой эля мы будем пересказывать свои истории.
Берг тоже расправился со своим противником, но его бедро кровоточило. Рана казалась глубокой.
— Приляг, — велел я ему и напустился на Этельфлед: — Я ведь говорил, что тебе не стоило с нами ехать!
— Молчи, — пренебрежительно бросила она и спешилась, чтобы осмотреть рану Берга.
Мы захватили шестьдесят три лошади. Враг оставил шестнадцать убитых посреди зарослей папоротника, и вдвое больше раненых. Раненых мы бросили на произвол судьбы, после того как сняли с них доспехи и оружие. Рагналл мог позаботиться о своих раненых или оставить их умирать. Как бы то ни было, мы вновь нанесли ему пощечину.
— Рагналл оставил гарнизон в Эдс-Байриге? — спросила Этельфлед по пути домой.
Я задумался. Вполне возможно, что Рагналл оставил небольшой гарнизон на вершине холма, но чем больше я думал, тем менее вероятным это казалось. Там не было стен, чтобы защитить гарнизон, который кроме смерти от рук мерсийцев ничего не ждало. Рагналла разбили, прогнали и посрамили, и любой оставшийся в Эдс-Байриге разделит участь людей Хэстена.
— Нет, — ответил я.
— Тогда я хочу туда поехать, — сказала Этельфлед. Солнце уже заходило за густые облака на западе, когда мои всадники поднялись на гряду, ведущую к древнему форту.
Рагналл оставил там людей. Двадцать семь воинов, столь тяжко раненных, что не могли ходить. С них сняли доспехи, оружие и бросили умирать. При них находились старухи, что завидев нас, пали на колени и стали причитать.
— Как же нам поступить? — спросила Этельфлед, вздрогнув от зловония ран.
— Убить мерзавцев, — ответил я. — Так будет милосердней. Крупными каплями полил дождь.
— Достаточно смертей, — ответила Этельфлед, очевидно, позабыв, что раньше сама же призывала убить людей Рагналла. Теперь, под разразившимся дождем, она ходила среди раненых, заглядывала в их татуированные лица и жалобные глаза. Один норманн потянулся к ней, она взяла его за руку и посмотрела на меня.
— Мы приведем телеги и перевезем их в Честер.
— А что ты будешь с ними делать, когда они выздоровеют? — спросил я, хотя в глубине души не сомневался, что многие из них не дотянут до города.
— К тому времени, — сказала она, отпустив руку раненого, — они станут христианами.
Я ругнулся. Этельфлед слегка улыбнулась и, взяв меня под руку, повела мимо пепелищ сгоревших строений на вершине холма. Мы дошли до стены, где стоял частокол. Там сквозь пелену дождя она посмотрела на север, в сторону Нортумбрии.
— Мы пойдем на север, — пообещала она мне.
— Завтра же?
— Когда мой брат будет готов. Она подразумевала Эдуарда, короля Уэссекса. Этельфлед желала иметь поддержку армии брата, прежде чем вторгнуться на языческий север. Она сжала мой локоть сквозь кольчугу.
— И ты не поплывешь в Ирландию, — мягко добавила она.
— Моя дочь... — начал я.
— Стиорра сделала свой выбор, — резко оборвала меня она. — Она предпочла отречься от Бога и выйти за язычника. Это её выбор! И с ним ей жить.
— Ты бы не стала спасать собственную дочерь? — сурово спросил я.
Этельфлед промолчала. Её дочь так на нее не походила. Эльфвинн была ветреной глупышкой, но она мне нравилась.
— Ты нужен мне здесь, — сказала она вместо ответа на мой вопрос, — и твои люди тоже, — она взглянула на меня. — Ты не можешь уйти сейчас, когда мы так близки к победе!
— Она у тебя в кармане, — угрюмо ответил я, — Рагналл разбит.
— Здесь он потерпел поражение, но оставит ли Мерсию?
Где-то вдалеке на севере полыхнула молния, и я задумался, что за предзнаменование она несла. Грома вслед за ней не последовало. С приближением сумерек тучи потемнели.
— Часть людей он отправит в Эофервик, — сказал я, — потому что не смеет лишиться города. Но отправит туда не всех. Нет, он не оставит Мерсию.
— Тогда он не разбит, — заключила она.
Она, конечно, была права.
— Львиную долю своих сил он оставит здесь, — сказал я, — и станет искать поживы. Будет двигаться быстро, будет жечь, брать в плен, грабить. Ему надо вознаградить своих людей. Ему нужны рабы, золото, скот. Так что да, он вторгнется вглубь Мерсии. Единственная для него возможность удержать остатки армии, это вознаградить ее землями, скотом и рабами.
— Потому ты и нужен мне здесь, — сказала она, не выпуская моей руки. Я промолчал, но она знала, что я думаю о Стиорре.
— Ты говорил, что её осаждают с моря?
— В заливе.
— И ты её вернешь? Если тебе удастся?
— Конечно, верну.
Этельфлед улыбнулась.
— Можешь послать рыбацкую лодку, на которой мы перевозим провизию для Брунанбурга.
Она подразумевала небольшую лодчонку на десять человек, но крепко скроенную и пригодную для плавания в море. Она принадлежала упрямому мерсийцу, что осел на брошенных землях к западу от Брунанбурга. Мы твердили ему, что норманны исправно пересекают устье Мерза, чтобы украсть коров или овец, но он настаивал, что выживет. Он и прожил, где-то с неделю, пока его с семьей то ли убили, не то увели в плен. Однако по неведомой причине грабители не тронули лодку, привязанную у берега, и теперь мы пользовались ею, чтобы перевозить тяжелые припасы из Честера в Брунанбург. Было гораздо легче доставить десять бочонков эля в крепость морем, чем тащить их по суше на телеге.
