Бернард Корнуэлл - Воины бури
— Как же тебе нравится бросать слова на ветер, — парировала она.
Я не обратил на нее внимания. Тинтриг влетел в рощу. Подлесок тут рос невысокий, и спрятаться было негде, поэтому я продвигался осторожно, пустив жеребца шагом, пока не заметил римскую дорогу. И там шли они. Длинная вереница мужчин, лошадей, женщин и детей, идущих на восток.
— Мы должны напасть, — повторила Этельфлед.
Я покачал головой.
— Они делают то, что мы хотим. Уходят. С чего их беспокоить?
— Потому что им не следует здесь находиться, — мстительно ответила она.
Следует вновь потолковать с отцом Глэдвайном, подумал я. Его песнь о победе Этельфлед может сейчас закончиться строками о враге, улепетывающем, как поджавшая хвост собака. Я смотрел, как армия Рагналла отступает на восток, и понимал, что это победа. В Мерсию вторглась самая большая армия норманнов со времен короля Альфреда, бравировала силой перед стенами Честера, а теперь бежит прочь.
Нигде не реяли знамена, никакой воинственности, они просто прощались со своими мечтами о завоевании Честера. И Рагналл, подумалось мне, теперь вляпался в неприятности. Его армия теперь может рассеяться. Датчане и норвежцы были ужасными врагами, грозными в бою, свирепыми воинами, но оставались при этом любителями легкой наживы. Пока дела шли хорошо, пока к ним в руки текли рабы, золото, скот, они следовали за своим предводителем. Но стоило тому поскользнуться, как они разбегались. Рагналлу теперь предстоит борьба, подумалось мне. Да, он захватил Эофервик, но как долго сумеет его удержать? Он нуждался в громкой победе, на деле же его разгромили.
— Я хочу убить еще, — промолвила Этельфлед.
Признаюсь, я поддался соблазну. Люди Рагналла растянулись по дороге. Не составляло труда врезаться в их ряды и изрубить паникующих беглецов. Но они оставались на мерсийской земле, и Рагналл должен был отдать приказ выступить в кольчугах, со щитами и оружием наготове. Напади мы на них, они выстроились бы в стену из щитов, подоспели бы подкрепления из арьергарда и авангарда длинной колонны.
— Я хочу, чтобы они убрались, — сказала Этельфлед, — но также желаю их смерти!
— Мы не станем на них нападать, — ответил я и, заметив вспыхнувшее на ее лице негодование, поднял руку, чтобы успокоить. — Мы позволим им напасть на нас.
— Напасть на нас?
— Жди, — сказал я.
Я подметил, что лишь тридцать или сорок воинов Рагналла ехали верхом по бокам колонны. Они как пастухи стерегли отступающих. Почти столько же воинов вели своих лошадей в поводу. В армии лошади ценились на вес золота. Они позволяли армии быстро передвигаться, стоили целого состояния. Воин ценился по своему богатству, доспехам, оружию, женщинам и лошадям. Рагналлу же, насколько я знал, недоставало лошадей, и любая потеря больно по нему ударит.
— Гримдаль, — обернулся я, — скачи к Ситрику и вели ему привести всех к дальнему лесу, — я махнул в сторону противоположного края вересковой пустоши. — Пусть берет всех до единого! И пусть не высовывается!
— Да, господин.
— Остальные! — возвысил я голос. — Мы на них не нападаем! Только оскорбляем! Смейтесь и издевайтесь над ними! Высмеивайте! Дразните! — тут я понизил голос. — Ты можешь пойти, госпожа, но слишком уж не приближайся к дороге.
Позволив Этельфлед приблизиться к унижаемому врагу, я, конечно, рисковал, но и рассчитывал, что ее присутствие приведет некоторых норманнов в ярость. Остальные же узрят в этом возможность пленить Этельфлед и таким образом обернуть свой разгром неожиданной победой. Правительница Мерсии стала моей наживкой.
— Ты меня слышишь? — спросил я. — Я хочу, чтобы ты показалась, но будь готова отступить по моей команде.
— Отступить? — это слово ей не пришлось по вкусу.
— Может, желаешь распоряжаться вместо меня?
Этельфлед улыбнулась.
— Я буду послушной, лорд Утред, — насмешливо ответила она. Она наслаждалась собой.
Я дождался, пока воины Ситрика оказались в дальнем лесу, и вывел горсть своих людей и женщину на открытую местность рядом с дорогой. Враг, конечно, нас заметил, но поначалу принял за дозор, держащийся подальше от неприятностей. Постепенно мы все ближе подходили к дороге, не отставая от побитого войска Рагналла. Когда мы приблизились настолько, что они могли нас расслышать, мы принялись выкрикивать оскорбления. Издевались над неприятелем, обзывали перепуганными мальчишками.
— Вас побила женщина! — указал я на Этельфлед. — Женщина!
Мои люди тотчас подхватили.
— Женщиной разбиты! Женщиной разбиты!
Враги же угрюмо пялились на нас. Один-два прокричали оскорбления, но как-то вяло. Тогда мы подошли ближе, не переставая над ними смеяться. От колонны, обнажив меч, отделился всадник, но тут же повернул назад, когда осознал, что никто за ним не последовал. Однако я заметил, что воины, ведущие коней в поводу, вскакивают в седла. Из авангарда возвращались всадники, к ним же на подмогу мчались конники из арьергарда.
— Берг! — позвал я юного норвежца.
— Господин?
— Держись рядом с леди Этельфлед и проследи, чтобы она благополучно удалилась.
Этельфлед пренебрежительно фыркнула, но не стала спорить. Мои люди по-прежнему улюлюкали, но я сошел с дороги и повернул своих воинов назад, поскакав туда, где прятались люди Ситрика. К разбитой армии мы подобрались на сорок шагов, но при виде собирающихся вражеских всадников я увеличил отрыв. Их, на мой взгляд, собралось с сотню, чего бы с лихвой хватило, чтобы перебить наших двадцать пять всадников. К тому же норманны разозлились. Мы поглумились над ними, они ведь тайком улепетывали от поражения, но наша смерть немного их утешит.
— Они идут, — предупредил Финан.
— Пора! — крикнул я Этельфлед и повернулся в седле. — Отходим! — крикнул я своим воинам и пнул пятками бока Тинтрига. Гасту же хлопнул по крупу, чтобы та снялась с места.
Теперь настал черед воинов Рагналла улюлюкать. Они заметили, как мы удираем, и бросились вслед. Влетев в сосновый бор, я заметил впереди белую кобылу Этельфлед и держащегося за ней Берга. Вонзив шпоры, я пустил Тинтрига галопом, чтобы нагнать Этельфлед. Выскочил на вересковую пустошь за соснами и повел отступающих всадников прямиком на запад между двумя полосками леса. Своих преследователей мы опережали на шестьдесят-семьдесят шагов, те же, гикая и крича, гнали своих скакунов во весь опор. Мельком оглянувшись, я заметил блеск стали, когда луч солнца отразился от копий и мечей, и вслед за тем из южного леса появился Ситрик. Засада получилась идеальная.
Мы развернулись, дерн и комья земли полетели из-под копыт лошадей. Враги слишком поздно заметили засаду, и в них врезались люди Ситрика. Опустились мечи, полетели вперед копья. Я пришпорил Тинтрига, в руке сверкал Вздох Змея. Пала вороная лошадь, задрыгав копытами. Годрик, мой оруженосец, который остался с Ситриком, перегнулся с седла, чтобы поразить копьем в грудь упавшего всадника. Его заметил норманн и бросился к нему, но Финан оказался проворней. Клинок ирландца взметнулся, нанеся свирепый удар, и всадник пал навзничь.
