Григорий Кроних - Приключения Неуловимых Мстителей
— Может быть, капитан Овечкин? — предположил Валерка. — Ведь это была его идея — немного поиграть…
24
Яшка бегом кинулся в поисках ближайшего телефона. В частных домах вроде сапрыкинского их не могло быть, а ближайшие каменные дома находились на соседней улице. Цыганков нашел здание райкомхоза и оттуда позвонил Ларионову.
— Понятно, — сказал Даниил, выслушав доклад цыгана. — Заканчивайте обыск и везите обоих задержанных ко мне.
— Дань, нужно на границу скорей сообщить!
— Я знаю.
— Скорее, Данька!
— Центральная три дня не работает, а наш аппарат позавчера шальной пулей разбило. Ребята чинят.
— Может, я до ближайшей станции рысью, а?
— Яшка, гонца я пошлю, а вы с Ксанкой сюда возвращайтесь.
— Есть, командир.
Цыганков понимал, почему Даниил так спокойно говорит. Если Бурнаш действительно отправился в Бендеры, на ближайший пограничный пункт, то он в дороге уже больше суток, и они опоздали. Но смириться с этим Яков не мог и готов был прямо сейчас скакать в погоню. Только твердый приказ командира заставил его вернуться в дом Сапрыкина. Оксана уже приняла команду на себя, и обыск заканчивался. Кроме револьвера, на чердаке нашелся еще обрез и коробка с винтовочными и револьверными патронами.
— Посмотри-ка, — Ксанка показала Яшке на маленький столик в углу комнаты. На нем были карандаш, блокнот и тарелка с горсткой свежего пепла.
Боцман поглядел в ту же сторону и равнодушно отвернулся. Не такой он дурак, чтобы оставлять улики. Расшифровав письмо Кудасова, он сжег и его, и листок с расшифровкой. Ни за что он не признается, что был агентом. Сбил его цыганенок очной ставкой, но теперь Боцман передумал. А Илюхе, если что, плюнет в глаза и скажет, что первый раз видит.
Ксанка взяла со столика тарелку, карандаш, блокнот и прибавила к уликам.
— Закончили? — спросил Яков.
— Да, — сказала Оксана, — только как мы это доставим?
— На его телеге и отвезем, — кивнул Цыганков в сторону Сапрыкина, все равно лошадь бросать негоже.
В дороге чекисты следили, чтобы арестованный с мальчишкой не разговаривал, а в коридоре ЧК усадили их на разные скамьи.
Насти не было, а Данька уже сидел за столом, только необычная бледность выдавала его ранение. Яша и сестра подробно пересказали ему историю ареста и обыска Сапрыкина.
— А что с телеграфом?
— Чинят, — сказал командир. — Остапенко я на станцию послал, пока не возвращался… Давайте Сапрыкина сюда.
— Доброго здоровьичка, гражданин начальник, — сказал с порога Николай Иванович.
— Проходите, садитесь.
Боцман сел на приготовленный стул боком и глядел в сторону. Данька остался за столом, а остальные Мстители устроились у стенки.
— Ваше имя?
— Сапрыкин Николай Иванович, вон ведь пачпорт мой перед вами.
— Давно связным работаете у Бурнаша?
— Я радиотехником работаю. А с атаманом делов не имею. Попросили меня записочку передать — я и сделал.
— Сколько раз?
— Один.
— Глупо, Николай Иванович.
— Сам знаю, да на деньги соблазнился.
— И много дали?
— Пять червонцев.
— Глупо думать, что мы поверим в такой рассказ.
— Ей-богу, один раз нечистый попутал, а что в записке было я вашему, вот ему, как есть рассказал.
— А если Косого позвать?
— Да зовите кого хотите: что косой, что рябой — мне все едино.
— Оружие зачем столько хранили?
— Обрез для самообороны приберег, мало ли бандитов гуляет, а револьвер я нашел и сдать хотел. Да я вот ему уже все рассказал, подтверди, служивый.
— На вот этой тарелке что жгли?
— Бумажку.
— От господина полковника?
— Дак чины-то отменили, нет больше полковников.
Даниил взял сапрыкинский карандаш и попробовал им писать. На твердый грифель приходилось сильно давить.
— А знаете, Николай Иванович, вы правильно делаете, что Илюхи Косого не боитесь.
— Это как? — бросил на командира быстрый взгляд Боцман.
— Он вам больше не опасен, потому что погиб третьего дня, пытаясь взорвать меня гранатой.
— Данька! — вскочил с места Яшка. Ксанка дернула его за рукав обратно.
— Кого же мне бояться? Мальчишку, что ли? Больше свидетелей нету, нотка торжества мелькнула в голосе Боцмана.
— Есть, — совершенно серьезно сказал Ларионов и твердо поглядел на Сапрыкина. — У нас есть письменные показания свидетеля, которым даже вы не можете не верить.
— Опять врете, — отмахнулся Боцман. — То Эйдорф у вас жив, то Косой… Может, скажете, что Бурнаша поймали?
— Пока нет.
— Тогда кого же?
Данька отложил твердый карандаш и взял свой — помягче. Ларионов приложил его задней плоской стороной и стал молча водить карандашом по блокноту Сапрыкина. На листке стали проявляться отдельные буквы, затем целые слова.
— Ах ты, сволочь! — Боцман одним прыжком долетел до стола и попытался схватить бумагу. Данька резко отклонился назад, а сидевший, как на иголках, Яшка навалился на арестанта сзади и, скрутив руки, усадил обратно.
— Ваши это письменные показания, гражданин Сапрыкин, собственной рукой написанные, — сказал Даниил, читая проявившиеся строчки. — Из послания Кудасова следует, что кличка ваша Боцман, а письмо это далеко не первое, что проходит через ваши руки. И плана ухода атамана Бурнаша за границу тут нет, значит о нем вы узнали раньше из другого письма. Если расскажете все, что знаете, то суд это учтет.
— Меня запугали, — сказал Боцман. — Бурнаш. Я его и сейчас боюсь, это страшный человек!
— Обычный бандит, — заявил Яков.
— Он такой… такой…
— Давайте по порядку, — попросил Даниил, — а начать лучше с того, как и кто передавал вам письма от Кудасова. Яша, а ты запиши для памяти, чтоб не перепутать, когда брать пойдешь.
Ксанка подошла к брату.
— Погодите. Это надолго, а в коридоре еще мальчишка ждет.
— Да, сегодня мы с ним поговорить не успеем, придется отложить допрос, — согласился Даня.
— В детдом нельзя — сбежит, — предупредила Ксанка.
— Может, в предвариловку? — предложил Цыганков.
— После того, как его дядя чуть не зарезал? — возмутилась девушка.
— Тогда забирай с собой, — принял решение командир.
— То есть как?
— В общежитие. Будешь ему и нянька, и охрана из ЧК.
— Ладно, — кивнула Оксана, — я так устала, что даже спорить не могу.
На улице начались сумерки и воздух стал чуть прохладней. Ксанка с удовольствием вздохнула полной грудью. Как захотелось ей забыть о шпионе Боцмане, лицо которого перекосил жуткий шрам, о Бурнаше, за побег которого они еще получат нагоняй у начальства, о запахе пожара, которым пропиталось все здание губчека и даже ее куртка, и о беспризорнике, которого она, кажется, обречена вечно таскать за собой по улицам города.
