Григорий Кроних - Приключения Неуловимых Мстителей
Обзор книги Григорий Кроних - Приключения Неуловимых Мстителей
Григорий Кроних
Приключения Неуловимых Мстителей
От автора
Нелегко расставаться с любимыми с детства героями. Кто не знает "Красных дьяволят": — Даньку и Ксанку, Яшку и Валерку? А кто знает, что было с ними дальше?
Эта книга — не только воспоминание о первом отечественном "вестерне", но и новые страницы из жизни великолепной четверки и их потомков — близких и дальних.
Хочется верить, что читатель проведет приятные минуты в их компании.
Книга расскажет:
о том, кто предал Данькина отца;
о том, как была разбита банда Бурнаша;
чем закончилась охота за сокровищами, спрятанными в здании гестапо;
как сражался с фашистами партизанский отряд Неуловимых;
как постаревший Данька Ларионов продолжает участвовать в приключениях вместе с внуками.
Великолепная Четверка
1
Опаленное языками огня небо из голубого стало серым, низким, тяжелым. В станице Збруевке горели хаты и тополя, сараи и коровники. Но последние уже пустые — казачки из сотни Сидора Лютого сгоняли на окраину станицы коров и быков, тащили за ноги трепыхающихся квохш и осипших вдруг петухов.
— Шибче, хлопцы, шибче! — подбодрил товарищей один из грабителей, терзая подвернувшуюся балалайку.
Мычание скотины и веселая пьяная балалайка в руках казачка лишь на время заглушали гул и треск пожара. Горело так, словно здесь теперь пролегала линия боя. Четверо подростков, прятавшиеся среди пожарища и уцелевших еще деревьев, отдали бы все на свете, чтобы так оно и было. Чтобы оставался еще шанс разорвать оборону врага, лихим наскоком пробить брешь в конном строю бандитской сотни, уйти в степь…
Сегодняшним утром, ранним и безоблачным, вернулась из станицы в отряд красная разведка. Верный человек передал, что в полдень Лютый с полусотней своих людей отправится в станицу Липатовскую по приказу атамана Бурнаша. Нужен, вроде, атаману его помощничек Сидор для секретно-важного задания. О том задании сказано в бумаге, с которой прискакал к Лютому посыльный.
Удобный случай поквитаться с Лютым сам шел в руки, и командир красных партизан раздумывал недолго. По его приказу Яшка-цыган протрубил сбор. Первыми рядом с трубачом оказались его друзья: Данька, Ксанка и Валерка.
— Дозвольте обратиться, товарищ красвоенмор? — по-военному спросил Данька от имени всей своей команды.
— Дозволяю, — крутя ус и невольно любуясь друзьями, сказал командир, одетый в тельняшку и черный бушлат.
— Хотим участвовать в бою с бандой Лютого! Пусть нам Микола винтовки даст.
— Отставить винтовки, — прозвучал вдруг приказ, — и марш в обоз.
— Но…
— Вы мне, хлопцы, живые еще нужны, рано вам под шальные пули лезть, тихо сказал командир и потрепал Даньку по всклокоченной макушке. И тут же отдал приказ:
— Отряд! На конь!
Взметнулись бойцы в высокие седла, проверили: легко ли из ножен идут сабли, заряжены ли винтовки. И помчался отряд навстречу врагу.
— Неужели мы тут, в лесу, весь бой сидеть будем?! — воскликнул Валерка.
— Сделал? — коротко спросил Данька у Яшки.
— Кони готовы, — с белозубой, по-цыгански хитрой улыбкой ответил тот.
— Поедем сзади, чтоб не приметили, — распорядился Даниил, — а как бой завяжется, вступим. Тогда нас некогда журить будет.
— Точно, — согласился Валерка, — отличный план!
Так и получилось, что четверо всадников оказались далеко позади своего отряда. Двигались они осторожно, потому что знали остроту глаза бывалого моряка. Марсовые за двадцать миль, говорят, землю примечают.
Командир рассчитал все так, чтобы захватить Лютого в стороне от станицы. Ведь коли оставшаяся часть сотни поспеет к месту схватки, то силы противников выровняются. А у Сидора еще две тачанки имеются, с ними и карабином не поспоришь. Место выбрали удобное: балка меж двух холмов, поросших кустарником. Командир отряда сам из Збруевки, так что округу всю как свою ладонь знал, — и карты не надо. Дозорные, скакавшие впереди, доложили, что банда Лютого уже вступила в балку со своей стороны, закупорив узкое пространство, как пробка бутылочное горло. Самое время вышибить бандитов, вышибить с кровью, красной, как вино, навсегда ссадить с седел.
— Шашки наголо! В атаку марш!
Поначалу все шло правильно. Бандиты испугались, первые ряды их стали в панике разворачивать коней для бегства, давя вторых и третьих, еще не разглядевших бурный поток красной конницы. Беспорядочная стрельба затрещала редкой дробью и почти умолкла, противники яростно рубились шашками. И когда весь отряд партизан оказался в балке, неожиданно заговорили скрытые пулеметы. С обоих склонов, в упор, кинжальным огнем поливали они красных. Первым был выкошен арьергард отряда, так что павшие бойцы и кони стали препятствием для отступления основной силы. Поняв это, командир приказал: "Вперед!" Но враги ощетинились винтовками да саблями и стояли, зная, что с каждой минутой будет слабнуть напор красных. Лишь малая кучка бойцов во главе с командиром, сжимавшим в одной руке маузер, а другой размахивавшим шашкой, прорубилась из балки. Но тут и пропали: окружили их казаки Лютого и кого застрелили, кого в плен взяли. А самого командира ударом приклада ссадили с коня…
Заслышав стрельбу, четверка ребят пришпорила коней, самым быстрым аллюром понеслась к месту боя, но не успела. Отряд был уничтожен в хорошо организованной засаде, командир схвачен. Им не оставалось ничего, кроме как снова красться сзади — теперь уже за победителями.
Друзья видели, как загораются хаты крестьян, подозреваемых в связях с партизанами, как вешают их на площади вместе с пленными красными бойцами. А командира привязали к комлю опаленного близким пожаром кривого клена. Бушлат с него сорвали, окровавленная тельняшка свисала лохмотьями с широких плеч. Мускулы рук вздувались буграми, но веревки крепки — не разорвать. Взгляд исподлобья суров и спокоен.
Натешившийся вволю казнями, подошел к нему довольный Сидор Лютый. На правом запястье его висела нагайка, на боку — кобура маузера, с этими игрушками он не расставался никогда.
— Ты, может, сказать чего хочешь? Или попросить о чем-нибудь? спросил Сидор.
Связанный командир плюнул в лицо сотника и гордо отвернулся.
— Собака красная! — Лютый утерся тыльной стороной ладони, достал маузер и трижды выстрелил.
— Батя! — больше не сдерживаясь, закричала Ксанка, на ее щеках, перемазанных копотью, слезы оставили светлые дорожки. За ревом окружающего пожара и треском обваливающихся балок ее возглас не был слышен.
