Станислав Гагарин - Десант в прошлое
— Да... Где он?
— Видите ли, я ехал с ним вместе... В одном купе.
— Что случилось?
— Крепитесь, — сказал Леденев и скривился, почувствовав, как неестественно, по-книжному прозвучало это слово. — Крепитесь, — снова повторил он и вдруг разом, словно прыгая в холодную воду, сказал:
— Сергей Николаевич погиб...
КТО ПРЯЧЕТСЯ В КАТАКОМБАХ?
«Денек выдался! — подумал Леденев. — Однако пора спать!..» Он знал, что долго не сможет уснуть, но считал необходимым с первого дня подчиниться режиму, иначе не стоило сюда ехать. В назначенное время он разобрал постель, хотел закурить на сон грядущий, раздумал, спрятал пачку сигарет в ящик тумбочки, с интересом глянул на пустовавшее место. Соседа своего — сказали, что он военный врач, — Леденев еще не видел. Юрий Алексеевич щелкнул выключателем настольной лампы и вытянулся под простыней, чувствуя, как все сильнее болит голова, утомленная размышлениями о смерти Миронова. Леденев понимал, что лишь сон снимет нервное напряжение, в котором пребывают его душа и тело.
Окно, выходившее к морю, было открыто, легкий ветерок изредка залетал в комнату, и тогда Леденеву казалось, что он лежит сейчас в рыбацкой избушке среди скал одной из многочисленных губ— заливов, изрезавших побережье, куда он часто приезжал порыбачить в свободные дни. Летом суровое северное море пахло так же, как это, южное, лежащее ближе к экватору на двадцать пять градусов.
Леденев вздохнул, поморщился, опять и опять вспоминая лицо женщины, которой он сообщил трагическую весть.
«И это называется: человек поехал на курорт поправить нервную систему, — подумал Юрий Алексеевич. — Превосходная складывается ситуация».
Сон не приходил. По-прежнему проникали через окно запахи моря, и Леденев поднялся, не зажигая света, закурил.
«Отпуск пропал, — окончательно решил он, затягиваясь дымом. — Где-то здесь Иван Сергеевич служит, Нефедов. Говорили, что именно в Понтийск его направили начальником горотдела. Завтра и поищу».
Иногда Леденев задумывался над смыслом работы, которой он посвятил жизнь, но никогда не рассуждал о ней.
Да и остальные сослуживцы Леденева делали свое незаметное для широкого круга людей, но такое важное дело — без внешнего пафоса, без громких слов о «щите и мече». Все это считалось естественным — защита завоеваний социалистического отечества и карательные санкции против тех, кто на эти завоевания покушается.
Эти люди постоянно сознавали величайшую ответственность, взятую ими на себя, и доверие, которым облекли их народ и партия, и не могли быть равнодушными ни к одной ненормальности нашего бытия.
И Леденев, еще не зная, что он конкретного предпримет в связи со смертью Миронова, понимал, что не сможет просто отмахнуться от свершившихся событий и завтра непременно заглянет к бывшему начальнику уголовного розыска Поморска подполковнику Нефедову.
Ему вдруг вспомнилось дело о таинственном исчезновении художника Воронцова, которое в уголовном розыске окрестили с легкой руки Юрия Алексеевича «Голубой Пикассо». Леденев был тогда капитаном милиции, и Нефедов, переведенный недавно к ним из Саратова, назначил его старшим группы расследования.
Перед мысленным взглядом Юрия Алексеевича поплыли стены квартиры-мастерской Воронцова, увешанные картинами, потом картины слились в один многоцветный фон, и вяло пробилась последняя мысль о том, что дверь он, кажется, не закрыл, соседу стучать не придется...
Утром Юрий Алексеевич проснулся поздно и сразу обратил внимание, что сосед дома не ночевал.
На второй день пребывания в санатории полагалось пройти врачебный осмотр, получить назначение на процедуры, заполнить всевозможные карты и анкеты. Словом, до самого обеда Леденев был занят по горло, а когда вернулся из столовой в палату, на соседней койке лежал плотный мужчина средних лет с короткой шотландской бородкой и серебристым ежиком волос на голове. Одет он был в голубую распашонку и белые репсовые брюки. Коричневые сандалии-плетенки стояли на полу у койки.
— А, соседушка! — гулким голосом заговорил он. — В милицию обо мне не заявляли?
— Если хотите, могу и заявить. Не знаю только, кого разыскивать.
— Извините, не представился. Полковник медицинской службы Ковтун, Иван Никитич.
Леденев назвал себя.
— Только что приехал, Юрий Алексеевич? А я уже третий день и только одну ночь. Сегодня ночевал в соседнем селе у фронтового дружка, крестника своего: операцию ему в Понтийске во время войны делал. Он тут директором совхоза работает в Бакшеевке. Вы ночью не храпите?
— Кажется нет. Жена не жаловалась.
— Это хорошо. Я храпунов не выношу. Из-за них и в санатории почти не езжу. В городе уже были?
— Ехал через него на автобусе вчера, вот и все...
— Если не возражаете, буду вашим гидом: Понтийск знаю хорошо, еще до войны здесь бывал. Сердце, нервы?
— Всего понемногу.
Леденева уже начинал раздражать слишком разговорчивый и, на его взгляд, бесцеремонный сосед, и вдруг тот, будто почувствовав это, сказал:
— Все. Ставлю точку. Вижу: вы готовы вынести мне приговор, зачислив меня в старые болтуны. Не возражайте, дорогой сосед, моя специальность — психиатрия. Оставлю вас одного и советую вздремнуть после обеда. Прекрасное средство для восстановления сил и для нервной системы, а я пойду прогуляюсь, к морю наведаюсь.
— Нового пока к тому, что ты знаешь, добавить не могу. Утром у меня была Миронова. А что я ей могу сказать? И дело это ведут те органы милиции, на территории которых обнаружен труп.
— Позволь, Иван Сергеевич, — возразил Леденев, — но по закону за дело берется тот, на чьей территории совершено преступление. Труп у железнодорожного полотна — лишь следствие преступления, совершенного в поезде, а скорый № 14, как мне известно, формируется в Понтийске, и люди на нем работают ваши, значит, и дело ваше.
— Силен ты, Юрий Алексеевич, — рассмеялся Нефедов. — Хочешь по старой дружбе подкинуть мне гиблое дело? Силен...
Они сидели в полутемном кабинете начальника городского отдела милиции. Послеполуденный зной не проникал сюда из-за плотно закрытых тяжелыми шторами окон, дышалось легко и свободно; бутылки с нарзаном, извлеченные полковником из холодильника, облицованного красным деревом, покрылись сизой изморозью.
Нефедов совсем не изменился за те два или три года, которые они не виделись. Порой Леденеву казалось, что Нефедов несколько переигрывает, стараясь казаться проще, чем был он в Поморске на должности начальника отдела уголовного розыска, чтоб, упаси бог, Леденев не подумал, будто с получением третьей звезды он вроде бы зазнался.
