Юрий Торубаров - Тайна могильного креста
Глава 19
В Чернигов на пир гости съезжались медленно, вяло. Время было горячее, не все еще с уборкой справились да долги пособирали.
Ходуном ходил княжеский дом. Вот во всю глотку возвестили о приближении польского князя. Народ спешил посмотреть — и не зря. Такой пышности черниговцы давно не видели. Впереди на высоком чубатом жеребце ехал знаменосец. Он гордо держал на тонком черном древке княжеский стяг, который бился под порывами холодного осеннего ветра. За ним на лошадях одинаковой масти, пегих в яблоках, двигалась личная охрана князя. Одеты всадники были в яркие красные жупаны с серебряными позументами. Короткие подбитые мехом накидки оставляли открытыми темно-синие штаны, заправленные в сапоги с высокими желтыми голенищами. Мелодично позванивали серебряные шпоры. Лошадиные сбруи были разукрашены, под стать седокам, начищенными медными бляхами. Позади ехала, мерно покачиваясь на ухабах, невиданная в сих местах изящная коляска на больших тонких колесах со сверкающими спицами. Четверка прекрасных вороных, запряженная цугом, легко катила ее по осенней раскисшей дороге. Поляк сидел, чуть откинувшись на спинку мягкого сиденья и вытянув ноги. Он ослепительно улыбался, помахивая рукой в ответ на приветствия горожан. Замыкала шествие сотня в другой одежде — темно-синих жупанах и красных штанах. Лошади их были редкой чалой масти.
Князь Михаил вышел на расписное крыльцо встречать князя. Они дружески обнялись, расцеловались. Михаил приказал тиуну позаботиться о людях Конрада, а самого его, обняв за плечи, повел в хоромы.
— Ну, как добрались? — на ходу спросил он.
— Дороги пресквернейшие! Все развезло. Не знаю, как коляска осталась цела. Только что перед твоим любезнейшим приглашением приобрел у одного венецианского купца. Дорогая штучка.
Они вошли в освещенную множеством свечей гридницу. Михаил усадил гостя в кресло.
— Сейчас тебя отведут в твои покои. А пока хочу показать тебе одну штуку. — Он взял со столика какой-то предмет и протянул гостю. — Вот скажи, чья работа?
Это была конская фигурка из золота, умещавшаяся на ладони. Мастер изобразил ее скачущей во весь опор. В развевающейся на ветру гриве можно было различить каждый волосок. На крупе выделялся каждый мускул — создавалось ощущение, что конь сейчас сорвется с ладони и поскачет дальше, резвый и неудержимый.
Конрад, тонкий ценитель, долго любовался произведением искусства. Он даже не пытался скрыть восхищенного взгляда.
— Н-да… Ничего не скажешь, великолепная работа. Отличный мастер. Наверное, тоже кто-то из них? — Он махнул рукой, подразумевая далекую Геную или Венецию.
Хозяин рассмеялся.
— Кузнец мой сработал!
Конрад, вдоволь налюбовавшись вещицей, нехотя поднялся с кресла и поставил фигурку на место. Отошел на несколько шагов, продолжая любоваться.
— Хороша… Ну, как жив-здоров, князь? — повернулся он наконец к Михаилу.
— Живем помаленьку. А как поживает наш общий друг? Вы передали ему мое приглашение?
Конрад усмехнулся.
— Было бы кому передавать. Магистр исчез, растворился, как туман, и никто не может сказать, где он. Меня беспокоит — не замыслил ли он чего…
— Полноте, князь. Он же целовал крест на верность.
— Целовал. Но не уподобится ли он волчонку, которого, дрожащего от холода и голода, подобрал пастух, вырастил, а он перерезал потом все стадо?
У князя Михаила застучало в голове. Неужто и в самом деле затевает что-то магистр? А вдруг он ушел до этого проклятого Данилы? Не дай Бог…
Конрад некоторое время шагал по комнате, потом сел, изучающе посмотрел на черниговца. Взгляд Михаила показался ему отчужденным. «Неужели из-за магистра? — размышлял Конрад. — Рад? Боится? В любом случае, рвать с князем нельзя, надо и дальше сохранять добрые отношения. Для этого видимость открытости — самый верный путь». Вслух произнес:
— Я, конечно, не к тому. У нас с магистром отношения пока самые дружеские, и обижаться на него грех, но пути Господни неисповедимы…
Михаил принял игру:
— Неплохо бы, князь, упрочить наш союз.
— Конечно. А как поживает княгиня?
Светская беседа продолжалась.
Никогда еще воеводе не приходилось садиться в седло с таким тяжелым сердцем. Уж больно странным и опасным показалось ему это необычное приглашение Великого князя. Вроде бы ничего особенного в этом не было. По окончании осенних работ князья, как правило, устраивали грандиозные пиршества. Но чтобы Великий князь звал его — такого воевода припомнить не мог. Да и по времени было рановато. К чему такая спешка? Что это — проверка? Совпадение? Воевода решил взять с собой небольшой отряд самых крепких и надежных дружинников. Акиму же поручил по прибытит в Чернигов не спускать с Аскольда глаз.
Князь Василий с воеводой прибыли через два дня после приезда польского гостя. Михаила нельзя было узнать — он словно хотел искупить былую холодность по отношению к Сече. Великий князь был внимателен, предупредителен и учтив.
— Как сын? — первым делом спросил он, обнимаясь с воеводой.
— Слава Богу, живехонек, — Сеча отступил на шаг, все еще недоверчиво глядя на князя.
— Говорят, на охоте его потрепала зверюга?
— Было, — уклончиво сказал Сеча, — сейчас он со мной.
— Как, здесь? — воскликнул князь. — Молодец! Ладно, что я с расспросами… Устал, поди, с дороги. Ну, идем, отведу тебя в твои покои. И сына заберешь, места там хватит.
Сеча был крайне удивлен таким поведением князя. «Пути Господни неисповедимы», — пробормотал он, когда остался один, перекрестился, сел на лавку и начал стаскивать сапоги.
За дверью послышался шум, и вошли князь Василий и Аскольд. Юный князь пребывал в хорошем настроении — все вызывало у него восторг.
— Сеча! — закричал он с порога. — Ты видел, какие здесь церкви? А княжьи хоромы… Хочу и у себя иметь такие!
— Отдохни с дороги сначала, — ласково сказал Сеча.
— Я к другу сбегаю, — обратился Аскольд к Василию. Тот согласно кивнул.
Весть о богатой добыче воеводы надоумила князя Михаила провести охоту у себя, а потом уж отметить сборы неплохого урожая. Предложение князя приняли единогласно. Угодья были богатые, да и засиделись князья за лето, не худо бы и кости размять.
Все уже было готово к охоте, сокольничьи устали ждать. Изнывающие от голода собаки жалобно скулили. Когда Конрад вышел на крыльцо, гости, поеживаясь от ночной прохлады, усаживались на коней. Вскоре кавалькада во главе с хозяином тронулась со двора. Егеря с собаками ехали чуть позади.
На место прибыли, когда рассвело. Остановились на опушке угрюмого утреннего леса, молчаливо взиравшего на людей своей темной громадой. Внизу, над извилистой речушкой, поднимался густой вязкий туман. Он, как пролитый мед, заполнял испещренную узором низину, скрывая от глаз еще не пришедшую в себя землю. Зато верхушки дальних холмов проглядывали в косых лучах, как плешины, блеклыми осенними красками.
