Карл Май - В балканских ущельях
— Хм. А как бы он меня узнал? Я даже не ведаю, где она у меня выпала.
— Надеюсь, потеря не так велика?
— Нет. Там было восемьдесят австрийских гульденов в купюрах, но это не худшее; там же лежали мои записки, их потерю я переживаю больше всего.
— А что в них было?
— Так, мелочи, которые вас не заинтересуют.
— Да, «смерть не разлучит нас».
— Что? Что вы сказали?
— «Как ты красива!»
— Я вас не понимаю.
— Полное описание всех возможных игр в скат…
— Так что, вы знаете, что лежало в моей сумке?
— Так, приблизительно.
— Откуда?
— Мне довелось беседовать с одной юной девой.
— Прелестной… юной… где же это?
— А вы что, знали многих?
— Ну в общем-то да… О черт, теперь я знаю, кого вы имеете в виду. Служанку хозяйки с кубком кислого молока в…
— Она и при вас мешала это самое пойло?
— С утра до вечера. Она, наверное, больше ничего не умеет.
— У каждого свое призвание.
— А у ее мужа-хозяина тоже было одно.
— Какое? Грубость?
— Нет, это только привычка. Призвание — не возвращать найденные вещи.
— А он что-то нашел?
Я вынул почтовую сумку и передал ему.
— Мой портфель! — воскликнул он с удивлением. — Хозяин нашел его?
— Да, это так, причем когда вы еще там жили.
— Вот ворюга! Как же получилось, что он вернул вам то, что украл?
— Я его заставил. Вышеупомянутая дева шепнула мне, где он спрятал сумку.
Я рассказал ему все подробно. Он раскрыл сумку и убедился, что оттуда ничего не пропало.
— Но ведь вы подвергали себя опасности. Я вам очень признателен!
— О, не за что. Когда я уличил их в краже, то еще не предполагал, что это ваша сумка. Так что вы мне ничем не обязаны.
— Бедная девочка! Они ведь ее заперли! Я ее искалпо все углам, но так нигде и не обнаружил.
— Вы хотели с ней попрощаться?
— Конечно. Я ведь большой любитель всяких прощаний и душещипательных сцен. А вы не удивились, когда нашли там в книжке немецкий текст?
— Да, я был поражен. Но на сегодня достаточно. Завтра рано вставать, надо успеть отдохнуть.
— Спать? Ни за что! Вы должны еще рассказать, что с вами было в эти последние дни.
— Нет, на сегодня достаточно. Мы ведь поедем вместе и еще успеем пообщаться.
— Где вы остановились?
— Здесь. Через ворота и первая дверь.
— А моя третья.
— Значит, мы соседи, потому как двое моих спутниковживут рядом, между нами. Доброй ночи.
— Доброй ночи.
И мы с Халефом отправились в конюшню, чтобы проверить лошадей. О них хорошо позаботились. Я, как обычно перед сном, прошептал Ри на ухо одну из сур и собирался уже было идти спать, как на дворе нам встретился тот самый смурной человечек, которого мы увидели первым по приезде. Он остановился возле нас и сказал:
— Господин, гости разошлись, пение закончилось. Теперь у меня есть время поговорить с тобой. Может быть, пойдем обсудим?
— Охотно. Мой друг пойдет с нами.
— Что ж, пускай. У него есть копча, ему можно.
Он провел нас в дом, а оттуда мы попали в небольшое помещение, в котором вдоль стен лежали многочисленные подушки. Он принес кофе в изящных финджанах31 и трубки редкой по красоте работы. Все это производило впечатление достатка.
Но вот трубки задымились, и человечек вежливо обратился к нам:
— У вас есть знак, и я даже не спросил у вас паспорта. Но скажите мне ваши имена. Как я вас должен
называть?
— Моего друга зовут Хаджи Халеф Омар, а меня
Кара-эфенди.
— Откуда путь держите?
— Из Эдирне, нам обязательно надо встретиться с тремя людьми, которые должны были здесь проезжать.
— А кто они?
— Ты наверняка знаешь Манаха эль-Баршу. Он с двумя спутниками.
Он вперился в меня острым взглядом и сказал:
— Я надеюсь, что вы друзья.
— А явились бы мы к тебе, будь мы врагами?
— Ты прав.
— И были бы на нас копчи?
— Нет, это исключено, я знаю их прекрасно.
Дело принимало опасный оборот, но я не подал виду и небрежно бросил:
— Откуда ты их знаешь?
— Они немного отличаются от обычных. Это копчи предводителя. Одна из них являлась собственностью моего брата Дезелима.
— Так ты брат хозяина?
— Да.
— Это мне по душе. У меня как раз его копча.
— Так значит, ты тоже предводитель и поменялся с ним. Друзья меняются копчами. Где же ты его встретил?
— В лесу под Кабачем. В хижине нищего Сабаха.
— Но ведь он туда не собирался.
— Да, он ехал к пекарю Бошаку в Енибашлы. А я как раз гостил там.
— А где сейчас мой брат?
— Еще в Кабаче.
— А можно узнать, кто ты собственно? Ведь эфенди так много.
— Я скажу тебе всего одно слово, и ты все поймешь: уста.
Моя уловка сработала безотказно. Мужчина сделал любезную мину и сказал:
— Этого достаточно. Больше можешь ничего не говорить.
— Ты поступаешь мудро: я не люблю лишних разговоров.
— Чем могу служить тебе?
— Скажи, проезжал ли здесь Манах эль-Барша?
— Он был здесь с двумя другими.
— Когда?
— Он провел тут ночь, а вчера после обеда уехал.
— Значит, он быстро скакал. Он побывал у твоего рёдственника киаджи из Бу-Кеи и поменял там лошадь.
— Ты был и у киаджи?
— Да, он передал тебе привет. Значит, Манах поехал в Мелник. Не знаешь зачем?
— Он оставил мне адрес, потому как мой брат тоже собирается в Мелник. Там живет богатый торговец фруктами по имени Глава. У него тот и остановится. Каждый подскажет тебе там, где он живет.
— Манах эль-Барша спрашивал о Жуте?
— Да, он к нему собирался заехать.
— Я тоже.
— Значит, поедете вместе.
— Наверное. Но пути Аллаха неисповедимы, и все быстро меняется под этим небом. Может статься, Манах выедет раньше, чем я приеду туда. Мне бы хорошо узнать, где находится Жут.
— Я скажу тебе. Если ты поедешь из Мелника в Ис-тиб и доберешься до Радовичей, то от этой деревни должен взять сразу на север. Тогда ты попадешь в Збиганцы. Они находятся между реками Брегалницей и Злетовской. Там живет мясник Чурак. У него спросишь о хижине в ущелье. Доберешься до хижины и все узнаешь от Жута. А чего тебе от него нужно — мне неведомо.
— Я думал, что встречу в Палаце торговца лошадьми Москлана, но не застал его там.
— Как, ты знаешь и Москлана?
— Я знаю всех этих людей. Он посланник Жута.
— Эфенди, я вижу, что ты очень осведомленный член союза, посвященный в его тайны. Ты оказал нам честь, остановившись здесь. Прикажи, и я выполню любое твое желание.
— Благодарю тебя, мне ничего не нужно, кроме спокойного отдыха.
— А когда ты поедешь?
— Завтра на рассвете. Нас можно не будить, мы встанем сами.
