Георг Борн - Бледная графиня
– Не волнуйся, моя дорогая Лили, – ласково говорил он. – Прошу тебя, гляди на все спокойнее.
Лили! Да, это была спасенная от смерти молодая графиня. Но как она изменилась! Падение в пропасть и многодневное беспамятство не могли остаться без последствий.
Куда девались ее смеющиеся блестящие глаза, румянец на нежных щеках, веселый, беззаботный смех. Черты лица остались прежними, но выражение очень изменилось. И, как ни странно, девушка теперь стала необычайно походить на свою молочную сестру Марию Рихтер.
Лили испуганно сжала руку Бруно.
– Я боюсь, – прошептала она. – Маман ни разу не пришла навестить меня, пока я выздоравливала. Ты сам говоришь, что она даже не верит, что это я.
– Ей придется в этом убедиться, – сказал Бруно.
– Я чувствую, ты сам боишься этой встречи.
– Нет, дорогая Лили, если я и боюсь, то лишь за тебя.
– Маман не захочет узнать меня – даже когда я назову ей того, кто хотел меня убить.
– Должен сказать тебе, Лили, что, по-моему, ты ошиблась тогда. Сама посуди – ночь, буря, ты была взволнована. Мало ли кто может померещиться в темноте.
Лили отрицательно покачала головой.
– Нет, я в этом твердо уверена. Сверкнула молния, и я увидела его лицо… Нет, мне трудно вспоминать об этом, слишком трудно.
– Понимаю тебя, – сочувственно сказал Бруно. – После таких-то испытаний… Мне кажется, надо было бы еще подождать какое-то время, прежде чем ехать в Варбург, но ты сама настояла.
– Да, я хочу повидать маман и больше не беспокоиться о ней. Поэтому-то я и попросила тебя отвезти меня в Варбург. Я должна видеть маман, говорить с ней, я должна, наконец, высказать все, что знаю, чтобы дело это окончательно прояснилось. А теперь, уже на пути в замок, меня одолевает страх, которого я и сама не могу ни понять, ни объяснить.
– Это следствие долгой разлуки. Не сомневаюсь, что твоя маман будет счастлива увидеть тебя живой и невредимой.
– Будет или нет, но я должна была решиться на это. Пусть теперь маман все узнает сама, пусть убедится, что я – Лили, раз она никак не хочет верить в мое воскрешение. Мне и самой теперь все прошлое кажется сном, тяжелым и кошмарным. Когда я очнулась, мне показалось, что на мне лежит какая-то тяжесть, а голова моя была так слаба, что я не могла ни о чем думать, ничего припомнить.
– О чем ты подумала, когда очнулась в незнакомом месте? – спросил Бруно.
– Сначала я ничего не могла понять. Мне все еще казалось, что я сплю и вижу какой-то нелепый сон. А когда окончательно пришла в себя, то стало так тяжело на сердце, что захотелось снова уснуть и больше не просыпаться.
– Ты обо мне подумала в этот момент?
– О, да! Ты был первый, о ком я вспомнила и ради кого должна была остаться жить. Ты дал мне мужество побороть желание снова погрузиться в сон или беспамятство. У меня ведь никого не осталось на этом свете, кроме тебя. Внутренний голос подсказал мне, что Марии нет поблизости. Так оно и оказалось, а маман…
– Ты вздрагиваешь всякий раз при упоминании о ней.
– Я боюсь ее, – прошептала Лили, прижимаясь к Бруно.
– Мы еще можем вернуться, – сказал он.
– Нет-нет. Она должна видеть меня, должна убедиться, что я и есть Лили.
– Пусть так, но оставаться в замке тебе нельзя. Сразу после судебного процесса ты уедешь. Я так боюсь за тебя после всего случившегося. Мое единственное желание теперь – увезти тебя к моей доброй старой матери, чтобы потом, после твоего полного выздоровления, отпраздновать нашу свадьбу.
Печальная улыбка скользнула по лицу Лили.
– Да, это было бы для меня счастьем, но, боюсь, несбыточным…
– Почему, Лили? Я сделаю все, чтобы наши мечты сбылись.
– Мой добрый верный Бруно, ты готов защищать меня, жертвуя собой, но… Все будет иначе… – Лили произнесла это отрешенно. Она казалась ясновидящей, погруженной в магнетический сон. – Все не так… Что-то ожидает меня в замке… Но об одном прошу… сделай так, чтобы я не видела его… его…
Лили еще крепче прижалась к Бруно, а тот всеми силами пытался успокоить ее.
– Умоляю тебя об одном – не оставайся в замке, – внушал он девушке. – Я вижу твой страх, он все возрастает. Основателен ли он или нет – покажет время, но пока что я ни в коем случае не могу оставить тебя здесь. Лили, ты моя невеста, воскресшая из мертвых, и я не хочу снова потерять тебя. Твоя матушка, графиня Анна, не возражала против нашего союза. Я говорил с ней об этом. Гони же прочь печальные мысли. Как должны мы благодарить Бога за твое чудесное спасение, на которое никто не смел даже надеяться. Я увезу тебя на свою родину, и там уже никто не сможет нас разлучить.
В эту минуту коляска подъехала к замку. Лили с боязливым видом окинула взглядом окна. Бруно поспешно выскочил из коляски и помог выйти Лили, которая была еще очень слаба.
Вышедший навстречу слуга Макс замешкался и с недоумением глядел на них.
– Макс, это я, графиня Лили. Разве вы меня не узнаете? – встревоженно спросила девушка.
Слуга молчал, не зная, что ответить.
– Вы – молодая графиня? – спросил он наконец. – Быть этого не может! Вы скорее похожи на Марию Рихтер.
– Он не узнает меня… – в страхе шепнула Лили, направляясь вместе с Бруно к лестнице.
Наверху лестницы их встретила горничная Минни, прислуживавшая прежде молодой графине. Она тотчас же узнала ее и, плача от радости, покрыла поцелуями маленькую дрожащую руку Лили.
Девушка немного приободрилась. Значит, ее все-таки можно узнать. И все же страх не покидал ее, а, напротив, усиливался. Она едва держалась на ногах и должна была призвать на помощь всю свою волю, чтобы не лишиться чувств.
– Боже мой! – восклицала служанка. – Как вы переменились и похудели, графиня. Но слава Богу, вы спасены. Теперь прочь траур! Если вы позволите, я пойду доложить о вас графине.
– Да, ступайте, – ответил за девушку Бруно.
Служанка поспешила к своей госпоже.
– Что там за шум? – спросила ее графиня. – Кто-то приехал?
– Молодая графиня вернулась! – в радостном волнении доложила служанка. – Она здесь, она спасена!
Графиня вскочила как ужаленная.
– Что ты сказала? Молодая графиня?!
– Да, ваше сиятельство, прибыли молодая графиня и господин асессор.
В эту минуту приподнялась портьера, и в салон вошла Лили, поддерживаемая Бруно.
– Это она. Она жива!.. – прошептала графиня чуть слышно, но тут же, придав своему лицу выражение радостной надежды, двинулась навстречу вошедшим.
– Мое дитя спасено? – вопрошала она, глядя почему-то не на Лили, а на асессора. – Вы привели мне мою дочь? Значит, это правда? Она жива?
