Эдуард Кондратов - По багровой тропе в Эльдорадо
— Ну, думаю: святой Яго, выручай! И только эта чертова баба, значит, выпустила последнюю стрелу, я ка-а-ак прыгну к ней и хвать мечом! Да вот беда — плашмя… Крикнула она пронзительно — точь-в-точь, как испанская дама, когда увидит мышь на подоле, — а я снова ее…
— Постой, Себастьян, — мягко перебил его Карвахаль, — не торопись выложить все сразу. Ты не расслышал, что именно она крикнула? Не забудь, пожалуйста, каждая мелочь важна для меня. Дневник, который я веду, прочтут, быть может, наши потомки. Им все будет интересно знать о чудесах индейских… Так что же она все-таки крикнула?
— Не помню, завизжала как будто, и все тут, — растерянно пробормотал Себастьян и с гримасой страдания схватился за щеку. — Ой, подлая!.. Сил больше нет…
Я встал и побрел вдоль борта бригантины в поисках уединенного уголка. Мне очень хотелось побыть одному — даже Мехия, даже Апуати были бы сейчас лишними. Перешагивая через ноги разлегшихся на палубе воинов, я продвигался к носу «Виктории» в надежде, что там найду местечко, где смогу остаться наедине с самим собой. Время от времени до меня доносились обрывки беспорядочных разговоров, которые вели солдаты:
— Ведьмы, право, ведьмы! У! Я сразу почуял…
— Такую жену? Ха-ха-ха! А сам юбку надевай…
— Не поверят, ей-богу, не поверят. Лучше не заикаться…
— И с песьими головами, да! Я не видел, зато мой зять…
Проклятье! Я устало прислонился к мачте и закрыл глаза. Прескверное состояние: то ли начиналась лихорадка, то ли давало себя знать страшное напряжение прожитого дня. С утра до вечера — бой, бой… И еще эта амазонка…
Внезапно я понял, что не переутомление, не болезнь мучат меня. Нет, это она — амазонка, убитая пьяницей Педро, не дает мне сейчас покоя, тяжким камнем давит мне на грудь.
Да, еще одно черное дело числится теперь на счету нашей доблестной конкисты. Амазонки… Никогда еще не рождала земля столь совершенных, столь изумительных созданий, как эти отважные и прекрасные воительницы. Девять из них сегодня навеки закрыли глаза — мы убили их, как убивали до сих пор всякого. кто осмеливался встать на нашем пути. Прожорливыми железными жуками ползем мы по тучным землям языческих Индий, оставляя за собой кровавый след. Нам все равно, кого истреблять, — индейцев ли, амазонок или сказочных людей с головами псов, попадись они нам, — всех, без разбору, без жалости, без колебания изрубим мы своими длинными мечами… А во имя чего? Святого Евангелия? Нет! И даже не ради благоденствия нашего короля. Прав Диего: золото — вот король и бог конкистадора.
Утром, едва рассвело, упрямые индейцы возобновили атаки со своих лодок. Всеми силами стремились они помешать нам высадиться на сушу. Стоило бригантинам приблизиться к берегу, как оттуда на нас летели плотные стаи стрел, а индейцы, сидевшие в каноэ, становились все нахальнее и храбрее.
Наконец, около полудня они оставили нас в покое. Больше часа мы мирно плыли вдоль пустынных прибрежных зарослей, пока не заметили большое селение. Вначале сеньор Франсиско хотел миновать его: он опасался коварного подвоха, как бывало уже не раз. Но солдаты, у которых подтянуло животы, уговорили его высадиться, чтобы поискать какой-нибудь еды.
Первым причалил «Сан-Педро». Пока «Виктория» разворачивалась, солдаты с малой бригантины уже начали высадку. И тут произошло то, что предполагал Орельяна: целые полчища индейцев выскочили из засады и бросились на горстку испанцев. Если бы мы пришли на помощь чуть позже, солдаты с «Сан-Педро» были бы перебиты или взяты в плен. Но этого не случилось — «Виктория» подоспела вовремя. После короткого боя мы благополучно унесли ноги. Только два наших воина были легко ранены да патеру Карвахалю стрела угодила прямо в глаз. Он сразу потерял сознание, и мы решили, что теперь святой отец долго не протянет.
Весь этот проклятый день индейцы не давали нам покоя, травили нас, как собаки загнанного волка. Напрасно капитан пытался избавиться от преследования и направлял бригантины то на середину реки, то в протоки меж пустынными островами. Здешние места заселены были крайне густо, всюду нас встречали враги. Иногда индейцы атаковали нас целыми флотилиями, причем на некоторых каноэ сидели одни лишь музыканты с трубами, дудками и барабанами. Они шли на нас с таким грохотом и шумом, что страх пробирал даже отчаянных смельчаков. Когда же мы проплывали мимо селений, на берегу плясали и играли на дудках толпы индейцев, мужчин и женщин. Они весело кричали нам вслед, размахивали пальмовыми ветками и всячески показывали, как они довольны, что непрошеные гости убрались вон.
Бесконечные стычки всех нас измотали. Чтобы дать людям хоть короткую передышку, капитан Орельяна попробовал задарить индейцев. Эту попытку он сделал, когда бригантины огибали один из крупных островов. Увидев, что от острова отплывают несколько дюжин каноэ с разряженными в перья и ярко размалеванными воинами, сеньор Франсиско собственноручно спустил на воду сухую выдолбленную тыкву, в которую положил связки бус и другие побрякушки. Индейцы поймали тыкву, вынули содержимое, но все-таки постарались прогнать нас прочь, подальше от своих селений.
Признаться, я основательно приуныл в тот день. Враждебность и непримиримость индейцев были столь очевидны, что я не мог представить себе, каким образом сумеем мы совершить побег, а если нам это удастся, как сохраним мы свои жизни, попав в руки воинственных дикарей. Сомнения одолевали меня.
Вечером бригантины стали на якорь у безлюдного берега. Мы разбили лагерь невдалеке от реки, в реденькой пальмовой роще. Спать ложились прямо на землю, голодные, усталые и злые. Сеньор капитан не только расставил часовых, но и сам решил провести ночь не смыкая глаз. Он приказал привести к нему с бригантины пленного индейца, сел с ним у костра и долго расспрашивал его о стране амазонок. При этом сеньор Франсиско пользовался словариком, куда он в течение двух последних месяцев записывал индейские слова, благодаря чему мог совсем неплохо понимать своего краснокожего собеседника. Несколько солдат, и я в их числе, подсели к капитану, и он стал пересказывать нам все, что говорил пленный.
А тот поведал нам о большой стране, где живут одни лишь женщины под предводительством королевы Конори. В городе, где находится резиденция королевы, нет соломенных хижин, а одни лишь большие каменные дома с воротами. Кроме того, есть там пять очисемомуна — «домов солнца», где амазонки держат идолов из золота и серебра в образе женских фигур, а также множество драгоценной посуды. «Дома солнца» от основания и до половины человеческого роста выложены серебряными плитами, из серебра же — столы и сиденья, а потолки богато украшены перьями попугаев и других красивых птиц. Мужчины имеют право переступать границу владений амазонок лишь для того, чтобы принести дань, которой прекрасные воительницы обложили окрестные племена. Но с заходом солнца ни один из них не должен задерживаться в городах и селениях амазонок — промедление грозит ему смертью. Пленный индеец сказал, что сам он трижды бывал у амазонок и однажды чуть было не погиб, едва убежав в наступивших сумерках от дозорных. Потом он принялся рассказывать о домашнем хозяйстве амазонок, о законах и обычаях, произнес несколько слов их языка: койя — серебро и пако — золото. Все мы слушали индейца, как завороженные, и лишь время от времени раздавались возгласы удивления и сомнения.
