Густав Эмар - Вождь окасов
Доехав до берега реки, о которой мы говорили, служитель остановил мулов, и всадники сошли с лошадей. В одну минуту тюки были сняты с животных и старательно расставлены, так что образовали круг, посреди которого развели огонь. Потом в самом центре этого импровизированного стана разбили палатку и спутали лошадей и мулов.
Эти всадники, которых наши читатели, без сомнения, уже узнали, были дон Тадео, его друг, французы, индейские ульмены, донна Розарио и трое слуг.
По странной случайности, в это же самое время, на противоположном берегу реки, как раз напротив наших друзей, другой караван, почти столь же многочисленный, тоже располагался станом. Он принадлежал донне Марии. Как случается почти всегда, судьбе вздумалось и на этот раз свести непримиримых врагов, которых разделяло пространство только метров в пятнадцать. Но случай ли сделал это?
Дон Тадео не подозревал этого опасного соседства, а то, вероятно, он постарался бы избежать его. Бросив мимолетный взор на караван, расположившийся напротив, он тотчас погрузился в мысли гораздо более важные.
Донна Мария, напротив, знала что делала и намеренно выбрала это место.
Между тем число путешественников в долине все более и более увеличивалось, так что к девяти часам утра она в полном смысле слова покрылась палатками. Свободное пространство осталось только возле древней полуразрушенной капеллы, в которой должны были отслужить обедню перед началом церемонии.
Индейцы, спустившиеся в великом множестве со своих гор, провели ночь пируя вокруг своих костров; многие из них теперь спали совершенно пьяные; однако как только возвестили о прибытии министра Чилийской республики, все они шумно встали и начали танцевать с радостными криками.
С одной стороны ехал крупной рысью генерал Бустаменте, окруженный блистательным штабом и сопровождаемый многочисленным отрядом копьеносцев, между тем как со стороны противоположной подъезжали галопом четыре ароканских токи в сопровождении главных ульменов своей нации и великого множества воинов.
Эти два отряда, ехавшие навстречу друг к другу, среди приветственных криков толпы, поднимали густые облака пыли, в которых почти совершенно исчезали. Ароканы, превосходные всадники, предавались верховым упражнениям, о которых одни только арабские эволюции, наделавшие столько шуму, могут дать некоторое отдаленное представление, потому что они ничего не значат в сравнении с невероятными трюками, какие исполняют эти люди, как будто родившиеся затем, чтобы управлять лошадью.
Чилийцы ехали с большой торжественностью, впрочем им несвойственной.
Как только оба отряда подъехали один к другому, вожди сошли с лошадей и встали: ульмены, вооруженные длинными палками с серебряными набалдашниками, позади Антинагюэля, а трое других токи и чилийцы позади генерала Бустаменте. В первый раз Антинагюэль и Бустаменте сошлись лицом к лицу. Два человека, оба хорошие политики, оба лукавые и честолюбивые и с первого взгляда понявшие один другого, рассматривали друг друга с чрезвычайным вниманием.
Обменявшись поклонами, оба отряда отступили на несколько шагов, чтобы пропустить генерального комиссара и четырех капитанов. Эти офицеры служат ароканам переводчиками, агентами в их торговых делах и во всем, что касается их сношений с чилийцами.
Примечательно, что все индейцы хорошо говорят по-испански, но не хотят употреблять этого языка в церемониальных случаях; поэтому переводчики, которые по большей части принадлежат к смешанной расе, очень ими любимы и уважаемы. Они привели с собой двадцать мулов, навьюченных разными товарами, предназначенными президентом республики в подарок главным ульменам. Здесь мы находим нужным заметить, что когда индейцы заключают какой-либо договор с христианами, они не признают его вступившим в силу до тех пор, пока не получат подарков. Подарки служат им доказательством, что их не хотят обмануть; это задаток, которого они требуют, чтобы упрочить договоренность и убедиться в искренности договаривающихся. Чилийцы, давно уже привыкшие к ароканским обычаям, не забыли это важное условие.
В то время как генеральный комиссар раздавал подарки, Бустаменте отправился со своим штабом в капеллу, где священник, специально приехавший из Вальдивии, служил обедню. После обедни министр республики и четыре токи перецеловались, и тотчас же начались речи. Эти речи, продолжавшиеся очень долго, заключались во взаимных уверениях в том, что обе стороны довольны миром, царствовавшим между двумя народами, и что и на этот раз сделают все необходимое, чтобы поддержать его как можно долее.
Мы должны здесь заметить, что ни одна из договаривавшихся сторон не была искренна и думала вовсе не то, что говорила; обе они втайне намеревались изменить своему слову как можно скорее. Однако ж та и другая, казалось, были очень довольны разыгрываемой комедией.
– Теперь, – сказал Бустаменте, – если братья мои, великие вожди, согласятся пойти со мной в капеллу, мы водрузим крест.
– Нет, – отвечал Антинагюэль со сладчайшей улыбкой, – креста не должно водружать в каменном строении.
– Почему? – спросил генерал с удивлением.
– Потому, – возразил индеец тоном убеждения, – что слова, которыми мы разменялись, обязательно должны остаться зарытыми в том самом месте, где они были произнесены.
– Это справедливо, – сказал Бустаменте, наклонив голову в знак согласия, – да будет так, как желает мой брат.
Антинагюэль улыбнулся с гордостью.
– Хорошо ли я говорил, могущественные воины? – сказал он, обращаясь к окружающим его ульменам.
– Отец наш, токи Инапире-Мануса, хорошо говорил, – отвечали ульмены.
Индейские слуги пошли тогда в капеллу за крестом, который лежал там на полу, и принесли его к тому месту, где происходили совещания. Крест этот был длиною по крайней мере футов в тридцать. Все вожди и офицеры чилийские стали вокруг него на почтительном расстоянии; войска образовали огромный круг. После минутного молчания, в продолжении которого священник прочел молитву благословения с той живостью и небрежностью, которые отличают испанское духовенство в Америке, крест был водружен в землю. В ту минуту, когда индейцы, вооруженные лопатами, хотели засыпать его подножие, Антинагюэль остановил их.
– Подождите... – сказал он и, обращаясь к Бустаменте, прибавил. – Мир упрочен между нами, не так ли?
– Да, – отвечал генерал.
– Все наши слова зарыты под этим крестом?
– Все.
– Засыпьте же его землей, – приказал он индейцам, – чтобы слова наши не улетели оттуда, и чтобы война не разгорелась между нами.
Когда приказание это было исполнено, Антинагюэль велел принести ягненка, которого колдун тотчас зарезал у подножия креста. Все индейские вожди омочили руки в еще горячей крови трепещущего животного и провели на кресте иероглифические знаки для того, чтобы удалить Гекубу, злого духа, и для того, чтобы слова, зарытые под землей, не улетели из-под нее. Наконец ароканы и чилийцы выстрелили в воздух и церемония кончилась.
