Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года
Мой рассказ был бы ужасно длинен, если бы я решил рассказать обо всех бедствиях этой ужасной войны, но я упомяну только об одном эпизоде, по которому мои читатели могут судить обо всех остальных. Из Москвы мы вели 3 000 военнопленных. Кормить их было нечем, а на ночь мы как скот загоняли их в огороженный загон. Без огня, и без пищи, они лежали на голом льду, а чтобы утолить мучительный голод, те, кто не имел мужества умереть, каждую ночь питались плотью тех своих товарищей, кого сломили голод, страдания и усталость.
Но я не буду подробно расписывать столь ужасные картины и продолжу свой рассказ о тех лишениях, которые вскоре выпали на долю моих друзей и моих товарищей по оружию.
Мы перешли Колочу так же стремительно, как и тогда, когда мы пересекали ее как победители. Ее берега настолько круты, а мерзлая земля обледенела и стала такой скользкой, что люди и лошади падали постоянно. В качестве слабого утешения можно отметить, что этот переход через реку был самым трудным и опасным из всех последующих.
Мы снова увидели Колоцкий монастырь. Разоренный, утративший былое великолепие, он больше напоминал богадельню, чем монастырь. Этот монастырь был единственной постройкой, которую мы не тронули во время нашего отступления. Теперь оно было отдано больным и раненым, желавшим провести свои последние дни в тишине и покое.
Наш 4-й корпус, всегда шедший в авангарде, остановился недалеко от маленькой деревни, расположенной справа от дороги между Колоцким и Прокофьевым,[128] в полулье от Колоцкого. Из всех мест, где мы становились бивуаками до сих пор, это было самым кошмарным. Здесь не было никакого жилья, только несколько полуразрушенных сараев, а их соломенные крыши были отданы умиравшим от голода лошадям. Тем не менее, принцу и его штабу пришлось здесь заночевать.
На следующий день (31-го октября.), мы выступили очень рано, а близ Прокофьева, мы услышали пушечные выстрелы, и так близко, что вице-король, предположив, что атакован князь Экмюльский, занял одну из высот, а своим войскам отдал приказ быть в полной боевой готовности. В последнее время многие жаловались на медлительность 1-го корпуса. Причиной тому называлась утвержденная Верховным главнокомандующим ступенчатая система отступления, из-за которой было потеряно три дня марша, и это позволило авангарду Милорадовича легко догнать нас. Наконец, многие солдаты говорили, что нужно как можно быстрее выйти из разоренной страны. В качестве оправдания тот[129] мог бы ответить, что слишком быстрое отступление может усилить активность противника, который, имея преимущество в легкой кавалерии, может в любой момент догнать нас и уничтожить наш арьергард, если тот попытается избежать боя. И добавил бы одну из военных максим:
– Быстрое отступление фатально, поскольку нет ничего хуже страха, который оно порождает в сердце солдата.
Вице-король продолжал находиться у Прокофьево, чтобы в любой момент поддержать князя Экмюльского, но потом, узнав, что маршала атаковали только казаки, продолжал идти к Гжатску, постоянно следя за порядком и дисциплиной, и останавливаясь при первой возможности, поскольку существовала вероятность, что князю Экмюльскому может потребоваться его помощь. В такой сложной ситуации поведение принца Евгения невозможно переоценить. Он всегда шел позади своих войск, а в данный момент поставил свои бивуаки в одном лье от Гжатска, чтобы, иметь больше возможностей для эффективного отражения атаки неприятеля.
Ночь, которую принц и его штаб провели здесь, была холоднее всех предыдущих. Они остановились на небольшом холме, недалеко от того места, где раньше стояла деревня Ивашково. Ни один дом не уцелел, деревеньки давно уже не существовало.[130] А тут еще подул сильный и пронизывающий холодный ветер. Не было ни единого дерева, а в такой ситуации только лес может помочь выдержать суровость российского климата.
Нам было очень нелегко, но мы не были равнодушны к тем бедствиям, которые постигли наших врагов. Утром мы подошли к Гжатску и испытали искреннее чувство печали, когда обнаружили, что города попросту нет. И мы бы никогда не нашли его, если бы не мы не увидели остатков нескольких каменных домов, которые свидетельствовали о том, что здесь когда-то жили люди, и что мы находимся вовсе не месте лесного пожарища. Никогда еще жестокость не заходила так далеко. Гжатск, построенный полностью из дерева, исчез за один день, а его бывшим обитателям, и даже его врагам, оставалось только скорбеть о гибели этого богатого и процветающего города. Гжатск был крупнейшим торговым центром России. В нем было множество превосходных мануфактур работающих с текстилем и кожей. Также здесь находились производства для обеспечения российского флота, производящие огромные количества смолы и снастей для корабельного такелажа, и морские склады.
Несмотря на то, что ночи были невероятно холодными, в течение дня стояла прекрасная погода, и войска, хотя и измученные, были полны мужества и всегда были готовы к встрече с врагом. Все прекрасно понимали, что их единственным спасением является мужественное преодоление многочисленных трудностей. Уже долгое время мы питались только кониной, даже генералы не стали исключением. Массовый падеж этих животных воспринимался как благо, ведь без этого ресурса солдаты вообще не имели бы шанса выжить.
1-е ноября. Казаки, которых мы всегда сильно опасались, стали появляться все чаще. До сих пор, они встречались редко и наши солдаты шли в привычном для них темпе, обозы охранялись слабо, а фургонов было так много, что из них сформировалось большое количество отдельных колонн, шедших на значительном расстоянии друг от друга. Возле разрушенного села Царево-Займище была дамба длиной около пятисот пье. Когда-то по ней проходила главная дорога. Колеса артиллерии привели ее в полную негодность, поэтому пришлось сойти с нее и продолжать марш по болотистому лугу, через который протекала большая река. Фургоны, шедшие первыми, легко прошли по льду, но и он был так поврежден, что стала проблема выбора – либо рискнуть перейти реку вброд, либо подождать пока будут построены временные мосты. Таким образом, голова колонны стояла, а повозки все прибывали и прибывали. Артиллерия, фуры, тележки маркитантов – все вперемешку, и их водители, как и раньше, воспользовались этой задержкой, чтобы развести костры и согреться. Все, казалось, шло хорошо, как вдруг из леса, слева от нас, выскочило множество казаков и со страшными криками они накинулись на обоз. Тотчас возникла паника, и никто не мог понять, что делать. Некоторые побежали к лесу, другие бросились к своим повозкам и, пустив своих лошадей в галоп, двинулись на равнину. Этим не повезло больше всех. Многочисленные ручьи, топкий грунт, наледи и битый лед вскоре остановили их и сделали легкой добычей преследователей. Более посчастливилось тем, кто воспользовался многочисленными фургонами, укрылся за ними и ожидал подмоги, не заставившей себя долго ждать, поскольку, когда казаки заметили наступающую на них пехоту, они отступили, перед тем ранив некоторых водителей и разграбив несколько фур.
