Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года
Пока мы оспаривали у врага право на Малоярославец, более 6 000 казаков неожиданно напали на штаб-квартиру Императора в Городне[125] и увели с собой шесть пушек, которые были размещены недалеко от деревни. Герцог Истрийский (Бессьер), прихватив с собой Гвардию, немедленно погнался за ними и отбил пушки. Казаки были изрублены на куски и рассеяны, но один из их многочисленных отрядов напал на обоз 4-го корпуса и, наверное, захватил бы его, если бы Итальянская конная Гвардия не проявила себя так же бесстрашно, как и Императорская Гвардия. Высокую роль в этом деле сыграло хладнокровие Жубера, командовавшего обозом. Его окружили казаки, у него не было возможности покинуть свой экипаж, но он выхватил саблю и сражался до тех пор, пока не прибыла помощь.
С первого дня этой кампании сын атамана Платова, сидя на превосходном белом коне, доставленном из Украины, был верным соратником своего отважного отца и всегда шел впереди всех казаков. О его мужестве и бесстрашии нам часто рассказывали те, кто шел в авангарде. Этот прекрасный молодой человек был кумиром своего отца и надеждой своего воинственного народа, который, как ожидалось, в будущем будет подчиняться ему. Но судьба распорядилась иначе. В отчаянной кавалерийской стычке между князем Понятовским и атаманом Платовым у Вереи, поляки и русские, подогреваемые извечной ненавистью, сражались яростно. Возбужденные духом битвы, они не желали уступать друг другу ни в чем, и обе стороны потеряли многих храбрецов, благополучно переживших множество сражений. Платов, видя, как гибнут его лучшие солдаты, забыл о своей безопасности и оглянулся вокруг, ища своего любимого сына. Тут и наступил момент, когда несчастный отец почувствовал, что жизнь иногда бывает хуже смерти. Несчастный юноша вернулся из самой гущи боя и готовился начать новую атаку, когда его пронзила уланская пика.
В этот момент появился его отец и, желая помочь, кинулся к нему. Увидев своего любимого отца, сын глубоко вздохнул и, наверное, в последний раз заверил бы его в своей любви и верности, но в тот момент, когда он попытался заговорить, силы оставили его, и он умер. А Платов, не в силах сдержать слез, удалился в свою палатку, чтобы дать волю своим чувствам. Ему казалось, что жизнь кончена, он закрылся и никого не желал видеть. Наутро появились казачьи командиры, они горевали и просили атамана позволить им оказать последние почести его сыну. Отважный молодой человек, лежал на медвежьих шкурах. Каждый командир становился на колени и почтительно целовал руку юноши, который, если бы не преждевременная смерть, стал бы одним из величайших героев. После того, в соответствии с их обычаями, была панихида, а потом, уже без участия отца, они торжественной процессией отнесли его тело на ближайший, поросший кипарисами холм, где его следовало похоронить.
Казаки, выстроились вокруг могилы и стояли молча, опустив головы. И в тот момент, когда земля навсегда разлучала их с сыном своего вождя, они дали ружейный залп. Затем, держа лошадей под уздцы, они медленно и торжественно сделали круг вокруг могилы, держа пики острием к земле.
КНИГА VII. ДОРОГОБУЖ
Победа под Малоярославцем открыла две печальные истины: во-первых, что русские еще весьма сильны, получают многочисленные подкрепления, и сражаются так упорно, что у нас уже не осталось надежды на какие-либо победы. «Еще пара таких сражений, – говорили солдаты, – и Наполеон останется без армии». Вторая истина состояла в том, что отступление будет нелегким, поскольку противник опередил нас и перекрыл нам пути на Медынь, Юхнов и Ельню. Он вынуждал нас отступать по Смоленской дороге, или другими словами, по пустыне, которую мы сами же и создали. Кроме того, мы узнали, что впереди нас ожидают войска, присланные из Молдавии, а корпус Витгенштейна движется на воссоединение с ним.
После этого кровавого сражения все, кто формировал свое мнение, опираясь только на слухи, предполагали, что мы пойдем на Калугу и Тулу. Но когда они увидели, что сильный авангард противника вместо того, чтобы следовать в этом направлении, обошел нас справа и пошел на Медынь, те из них, кто разбирался в тактике и маневрах, поняли, что русские разгадали замыслы Наполеона, и нам срочно нужно прибыть в Вязьму, намного раньше русских. Разговоры о Калуге и Украине прекратились, нам нужно было безопасно отступить по Боровской дороге. После принятия решения об отступлении 4-й корпус двинулся первым, оставив в Малоярославце весь 1-й корпус и кавалерию генерала Шастеля. Эти войска должны были сформировать арьергард и двигаться за нами на расстоянии одного дня пути.
26-е октября. По дороге мы видели, к чему привела нас печальная и памятная победа в Малоярославце. Кругом попадались брошенные фургоны, поскольку не было лошадей, чтобы везти их, а также остатки других военных повозок, сожженных по той же причине. Такие потери уже в самом начале нашего отступления, предвещали нам очень печальное будущее. Те, кто вез с собой добычу из Москвы, дрожал за свои богатства. Главным образом мы беспокоились, видя плачевное состояние остатков нашей кавалерии, и меланхолично прислушивались к частым взрывам наших зарядных ящиков, звучавших издалека, подобно грому.
Вечером мы прибыли в Уваровское. Мы удивились, увидев, что село пылает, но потом узнали, что поступил приказ уничтожать все, что попадется нам по пути. Недалеко от этой деревни, в лесу была усадьба, своим величием и великолепием напоминавшая красивейшие дворцы Италии. Богатство его отделки и меблировка соответствовали красоте его архитектуры. Мы видели там много изысканных картин, очень дорогие канделябры, а также множество хрустальных люстр, благодаря которым дом во время полного освещения выглядел просто волшебно. Но их тоже не пощадили. На следующий день мы узнали, что наши артиллеристы, посчитав, что при простом поджоге дом горит слишком медленно, решили ускорить процесс и подложили несколько бочек пороха в подвальный этаж.
Деревни, еще несколько дней назад, обеспечивавшие нам приют и убежище, ныне сравнялись с землей. Из-под теплого пепла, гонимого на нас ветром виднелись сотни тел солдат и крестьян. Кругом валялись трупы жестоко зарезанных младенцев и множества девушек, зверски убитых на тех же местах, где их изнасиловали.
Мы обошли справа горящий Боровск и направились к Протве, чтобы найти брод для нашей артиллерии. Мы нашли такой в полулье, и была предпринята попытка переправить все наши корпуса, но многие повозки завязли в реке и заблокировали брод, так что пришлось искать другой. Сделав рекогносцировку, я обнаружил, что Боровский мост еще существует и это очень облегчит переправу всего нашего обоза. Тотчас принц приказал 3-й дивизии вернуться, а потом мы воспользовались мостом, найдя, таким образом, себе лучшую и более короткую дорогу. Единственное, чего мы опасались – провоза груженых боеприпасами фургонов через пылающий город.
