Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-3
— Так чего искала-то? — раздраженно запулив находку в угол, хмуро буркнул Алексей. — Соскучилась или дельце какое нарисовалось?
— Тебе правду сказать или то, что ты хочешь услышать? — пренебрежительно дернула плечиком Полина, ласково поглаживая взъерошенную Фею. — Ни того, ни другого. Точнее, — удовлетворенно кивнула девушка, глядя на ошарашенную физиономию Алексея, — в начале было слово, тьфу ты, дело. А как посмотрела, как ты в стакане тонешь, так и решила — с выпивохой не связываюсь! А скучать по пьянчужке да садисту, — прижав разнежившуюся Фею к груди, Полина обиженно шмыгнула носом, — и вовсе печали не было.
— Это кто это пьянчужка? — ненатурально возмутился Пелевин, украдкой косясь на осколки в углу. — Я вчера и выпил-то сущих пустяков….
— Это для Изи может быть и пустяков, — поднимаясь с пола, Полина назидательно покачала пальцем. — А для тебя — состояние полной прострации и абстрагирования от всего сущего.
— А если по-русски и попроще? — Пелевин ожег девушка мрачным взглядом исподлобья. — Я с утра вельми неадекватен и басурманских ругательств не понимаю.
— Куда еще проще? — раздув ноздри, словно кобра капюшон, гневно вскинулась Поля. — Я захожу, а он в стельку пьяный — ни петь, ни танцевать!
— Допустим, песен с плясками от меня даже беспробудно трезвого не дождешься, — разыскивая второй сапог, флегматично пожал плечами Алексей. — Не взыщи, не дал Бог таланту.
— А-ле-ксей! — Полина, видимо, собираясь прочитать товарищу лекцию о вреде алкоголизма, уперла руки в бока и напряженно прищурилась. — Я…
— Голодное брюхо к нотациям глухо, — охотник, оборвав гневный спич на полуслове, развернул девушку лицом к двери. — Пошли, позавтракаем. Вот как поедим, так можешь сколько угодно меня презрением обливать.
— Нормальные люди уже обедать готовятся, — оставляя последнее слово за собой, вполголоса пробурчала Полина, вышагивая следом за Алексеем, — а этот…
Не подобрав подходящего эпитета или постеснявшись высказать свои мысли вслух, девушка сокрушенно махнула рукой и направилась к двери.
— Ну и куда нынче желаешь? — сыто икнул Пелевин, умяв традиционную яичницу с беконом. — В Кейптаун? В Австралию? Антарктиду? Хотя нет, ты холода не любишь и туда по доброй воле не пойдешь… Так чего запонадобилось?
— От тебя, — наматывая локон на палец, преувеличенно независимо фыркнула Полина, — ни-че-го.
— Эй, мисси, — видя, как девушка сморщила носик, удовлетворенно ухмыльнулся охотник. — Сказки ты кому другому рассказывай. Когда ты глазами вот так делаешь, — Алексей скорчил хитрющую физиономию, — тебе, факт, чего-то надо.
— Допустим, надо, — недовольно поджала губы Полина. — А ты пойдешь?
— Шмотря куда, шмотря когда и шмотря за школько, — обжегшись горячущим кофе, зашепелявил Лёшка. — И помни, в связи с войной цены повысились. В два, нет, в три раза. Ладно, не напрягайся, для тебя по знакомству в два. Ну и камо грядеши?
— Тут недалеко, — настороженно оглянувшись по сторонам, заговорщицки прошептала Полина. — В Лулусквабале. Полсотни миль туда, полсотни обратно… за недельку управимся?
— В Лулусквабале… — словно стирая все эмоции, Пелевин с силой провел по лицу ладонью и, прикусив губу, замолчал. — В Лулусквабале, — очнувшись от полиного тычка кулачком под ребра, задумчиво повторил траппер, — пойдем. За пару дней соберемся и пойдем, точнее побежим.
— А с чего нам бегать-то? — недоуменно дернула бровью Полина, скормив Фее очередной кусок мясного пирога. — Вроде никуда не опаздываем?
— Каждое утро в Африке просыпается газель, — тоном проповедника перед паствой начал объяснять Пелевин. — Она должна бежать быстрее льва, иначе погибнет. — Охлопав себя по карманам, траппер извлек кисет и трубку. — Каждое утро в Африке просыпается и лев. — Чиркнув спичкой, Алексей поднес огонь к чубуку. — Он должен бежать быстрее газели, иначе умрет от голода. — Раскурив трубку, Пелевин с наслаждением выдохнул облако ароматного дыма и назидательно взмахнул чубуком. — Не важно, кто ты — газель или лев. Когда встает солнце, надо бежать.
— Ни-че-го-не-по-ни-маю, — самым скептическим тоном произнесла Полина, глядя на Алексея, словно сестра милосердия на душевнобольного.
— Вроде по-русски говорил, — недовольно проворчал охотник, сдвигая посуду в кучу. — Смотри, — траппер отодвинул на левый край стола кружку Полины, — это — войска сэра Робертса. Это, — проводник отодвинул тарелку на противоположный край, — силы Де Ветта. Посередине, — допив кофе одним глотком, Алексей брякнул свою кружку на столешницу, — Скомпсванне. Единственный в этих горушках проход. И англичане, и буры, спеша столкнуться лоб в лоб, несутся к этой дыре. И если мы не хотим познакомиться с теми и с другими, нам надо очень быстро перебирать ножками, то есть — бежать. Понятно?
— Понятно, — обреченно вздохнула Полина и, немного подумав, умоляюще взглянула на Пелевина. — Лёш, а Лёш? А может, все же на фургончике нашем, а? Или хотя бы на лошадках. Если пешком побежим, Фея лапки собьет…
Услышав подобное заявление, Пелевин сморщился, словно от зубной боли, промычал что-то бессвязное и, бессильно махнув рукой, поплелся к лестнице.
— Лё-ё-ёш! — неторопливо поглаживая кошку, окликнула его Полина. — Так чего в дорогу-то брать?
Теша себя слабой надеждой подремать (хотя и понимая, что не получится), Алексей поднялся в номер, уныло покосился на кровать и, не запирая дверь, плюхнулся на стул. Расчет оказался верным. Не прошло и пяти минут, как по лестнице дробно простучали каблучки и в приоткрытую дверь просунулись две хитрющие физиономии: снизу — Феи, сверху — Полины. Углядев, что оппонент настроен мирно, в общем и целом к переговорам готов и опасности не представляет, дамы беззвучно просочились в комнату и устроились за столом. Точнее: Поля — за столом, Фея — на столе. Правда, когда Бирюш возмущенно взрыкнул, а Пелевин многообещающе занес руку, кошка, предпочитая шипеть на мужланов, находясь на недоступной для тех позиции, резво перебралась на колени хозяйке. Впрочем, подобное развлечение оказалось кратковременным — рабочее совещание прошло молниеносно. Уточнив размеры наличности, вкладываемой в оснащение экспедиции и, намереваясь побродить по городу, Пелевин распрощался с женской половиной компании. В принципе, девушки могли бы доставить немало приятных минут и всячески скрасить своим обществом унылую серость подготовительной суеты… вот только, ляпнув, что-нибудь невпопад и не вовремя, и вреда могли причинить немерено. Рассудив, что через день-два общества Полины и ее хвостатой компаньонки и так будет в избытке, траппер отправил обеих домой и сам быстренько смылся из гостиницы.
