Том Шервуд - Адония
– А он большой, этот род? – наивно поинтересовалась Эстэр. – Сколько у вас родственников, мистер Гаррет?
Барон, печально склонив к плечу голову, вернулся и сел за стол.
– Из всех Гарретов, – трагическим голосом произнёс он, – остался лишь я.
– О, как печально! – воскликнула Эстэр, затуманив глаза лёгкой слезой. – Совсем-совсем один?
– Падре! – вдруг горячо заговорил барон, обращаясь ко всё ещё бормочущему латинские девизы Люпусу. – Позвольте предъявить вам то, что неудержимо бушует в моей груди! Умоляю, внемлите, святой отец: с одной стороны есть я, потомок гордого дворянского рода, образованный, мудрый, и весьма обеспеченный человек, у которого нет наследника. С другой стороны – ваша воспитанница, мисс Эстэр, создание неземной красоты, у которой нет родителей. И если бы мы соединились – не прекрасным ли и мудрым было бы это событием, – и перед Создателем, и перед людьми? Про-ошу, про-ошу у вас, святой отец, руки вашей воспитанницы! Мисс Эстэр! Станьте моей законной супругой!
– Ах, патер! – вдруг воскликнула, обращаясь к монаху, его воспитанница. – Ах, я согласна!
И, вспыхнув, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, поспешно опустила раскрасневшееся лицо и прикрыла его дрожащими пальцами.
Посольские танцы
Единорог строго смотрел своим нарисованным глазом со стены комнаты, служившей барону спальней. Утомлённый, измученный волнением предшествующих дней Джордж, сжимая руку Эстэр, сбивчиво говорил:
– Я приказал перенести его сюда, ты не возражаешь? Я хочу, чтобы геральдика нашей династии осеняла таинство зарождения маленького Гаррета, продолжателя рода.
– Конечно, не возражаю, – отвечала Эстэр. – Вы такой умный, мой дорогой!
Внизу, в главном зале, ещё шумело свадебное застолье. Даже священник, соединивший сегодня их сердца, набравшись вина, громко пел песни. Ему весело вторили гости – друзья и соседи молодожёна.
Вдруг Эстэр, ойкнув, прижалась к супругу: в углу спальни что-то заскрипело.
– Часы! – гордо указал в угол барон.
Скрип прекратился, и его сменил мелодичный звон невидимого колокольца. Пробило одиннадцать.
– Волшебная ночь! – простонал Гаррет, в волнении освобождающий шею от кружевного жабо.
– Скажите, Джордж, – вдруг серьёзно спросила Эстэр, – правильно ли говорила мне тётушка Полли, которая воспитывала меня…
Эстэр на миг умолкла, опустив взгляд, но тотчас же подняла его на супруга и продолжила:
– Тётушка говорила, что, когда муж и жена приедут из церкви, то главная обязанность жены – выполнять все требования мужа, какими бы странными они ей ни казались…
– Истинная правда! – с жаром воскликнул барон.
– Ну тогда… – Эстэр, загадочно улыбаясь, посмотрела на взволнованного, похожего на птенца Гаррета. – Давайте разделим желания поровну!
– Что это значит? – дрожащими руками расправляясь с жабо, поинтересовался барон.
– До тех пор, пока не пробьёт двенадцать, вы будете исполнять все мои желания. А уж после – я все ваши. Согласны? Я хочу поиграть…
– Совершенно, совершенно согласен, – аккуратно сложил кружева Гаррет. – А во что поиграть?
– В посольские танцы! – звонко выкрикнула Эстэр.
– Как это?
– Вы что, не знаете? Мне казалось, что все знают. Я с детьми тётушки Полли каждое воскресенье играла. Ну смотрите. Нужен волынщик. Но у нас есть музыкальный ящичек. В нём, кажется, три цилиндра с мелодиями? Так, ставьте тот, где мелодия самая быстрая. Теперь, вы будете послом. Завязываем вам глаза – и танцуем! Танцуем, считаем повороты – до тех пор, пока вы не упадёте. После этого я буду послом, и мне завязываем глаза. Танцуем, считаем такты… Простая игра! Выигрывает тот, кто сделает больше поворотов! Вот увидите, это будет замечательно весело!
Гаррет, изнемогая от счастья, посмотрел в сторону чёрной стрелки, медленно двинувшейся к двенадцати. Изображая согласие, отвесил глубокий поклон.
Минут десять барон с юной супругой колдовали в пыльном чреве музыкального органа, сначала выбирая самую весёлую мелодию, потом заводя пружину. Наконец, музыка замелькала и закружилась по роскошно убранной спальне.
Игра была в самом деле отменно весёлой. Гаррет, падая, хохотал, словно мальчишка, и так же звонко смеялась Эстэр, когда приходила очередь падать и ей.
Музыкальный барабан отдилинькал. Эстэр, отдуваясь, поспешила снова завести пружину, а постанывающий от смеха барон подошёл к шкафчику, достал графин с вином, налил небольшой бокал и со вкусом, медленно выпил. Когда он вернул графин в шкаф и обернулся, то удивлённо поднял брови. Эстэр стащила на пол все одеяла с кровати и, сбросив туфли, прыгнула в самый центр мягкой, алой, атласной поляны.
– Теперь падать будет удобней! – раскинув руки и подпрыгивая, радостно сообщила она.
Гаррет, озорно взвизгнув, так же отбросил свои туфли и поспешил вернуться в игру.
– Ну, вы помните, сколько я выигрываю тактов?! – кричала ему, блестя глазами, Эстэр.
Барон и не старался запоминать. Он никогда ещё не испытывал такого неземного блаженства, как в тот миг, когда валился, ничего не видя перед собой, и вместе с ним падала, заразительно хохоча и прижимаясь к нему, его молодая жена.
Цилиндр снова завершил волшебное своё вращение. Эстэр бросилась торопливо к органу, а барон, в изнеможении упав в мягкое кресло, с шумом восстанавливал сбившееся дыхание.
– Распустите мне корсет! – подбежала и села на пол, повернувшись к нему спиной, растрёпанная Эстэр. – В этом платье так душно!
Гаррет, вытягивая шнуры, с хрипом дышал, и всё посматривал на часы, где скоро, уже очень скоро драгоценная чёрная стрелка должна была соединится с цифрой «двенадцать». Вместе они стянули с Эстер платье, и сам Гаррет сбросил верхнее роскошное одеяние. Мокрое от пота белое шёлковое исподнее тут же выдало его остренькие кости.
– Ещё раз! – вскричала Эстэр, с шумом сбрасывая с себя тяжёлое платье. – Я – посол!
– Ах, дай мне перевести дух, дорогая! – взмолился, прижав руку к сердцу, барон.
– Ещё раз! – требовательно заявила Эстэр. – Вы помните? До двенадцати – полное послушание мне!
– А после двенадцати – мне! – заговорщицки напомнил, поднимаясь из кресла, молодожён, – после двенадцати – мне!
На этот раз он не дождался завершения весёлой мелодии. После очередного падения, в изнеможении раскинув руки, он остался лежать, не в силах преодолеть одышку, постанывая и хрипя.
– Ну, хорошо, – смилостивилась склонившаяся над ним его юная супруга. – Будем считать, что игры закончились. Никогда ещё я так не веселилась!
Вскочив, она подбежала к шкафу и, открыв дверцу, зазвенела бокалами. Она стояла к мужу спиной, и тот, даже если бы наблюдал за ней, не смог бы увидеть, что делают её руки. Но, определив на слух, что она наливает вино, барон направил взгляд не на неё, а на стрелку часов. Ещё пять минут, и… О, счастье!
