Эдмон Ладусет - Железная маска
— Мне все равно.
Губернатор загадочно улыбнулся.
— Хорошо, оставайся. Но сегодня в полночь я приду за тобой. Ты взвалишь труп на плечи и отнесешь, куда я скажу. Понятно?
Губернатор удалился, не заметив, что в самом темном углу залы, вцепившись в привязанные к потолку веревки, висели два человека. Это были Фариболь и Онесимо, еще вчера проникшие в залу сквозь пробитую воронку и теперь пытавшиеся попасть в камеру монсеньора Людовика.
Ровно в полночь Сен-Map явился за Антуаном. Десять минут спустя оба пересекли крепостной двор; губернатор нес потайной фонарь, а тюремщик тащил на спине труп Сюзанны.
Они молча дошли до небольшого пригорка, в склоне которого находилась обитая железом дверь. Сен-Мар отпер ее, и его фонарь слабо осветил подобие пробитого в скале наклонного колодца и ведущие вниз ступени.
Так они спустились до платформы, созданной самой природой: на ее краю зияло отверстие, бездонная пропасть, которая образовалась от неустанной работы морских вод. Хотя зловещий вид этого места и внушал Мистуфлэ некоторое недоверие, он догадался о его истинном предназначении, лишь подойдя к самому краю пропасти: это было кладбище замка Святой Маргариты. Несчастной Сюзанне де Бреванн предстояло покоиться на морском дне. В душе Мистуфлэ все восстало против гнусного плана губернатора, и он сделал шаг назад.
Внимательно наблюдавший за ним Сен-Map выхватил из-за пояса пистолет и приставил его ко лбу тюремщика, жестом указав на разверстую у их ног пропасть. Мистуфлэ хотел было броситься на негодяя и столкнуть его в море, но вовремя понял, что при данных обстоятельствах подобное геройство бессмысленно. Больше не колеблясь, он уперся понадежнее ногами в край платформы и, раскачав труп, бросил его вниз. В тот же момент гигант пошатнулся, потерял равновесие и исчез в морской пучине. Это было делом рук Сен-Мара, сильно толкнувшего его сзади.
Еще долго губернатор сидел у края пропасти, но его чуткое ухо ловило лишь шум набегающих волн. Наконец он встал, вновь засунул пистолет за пояс и спокойно отправился обратно.
«Черт возьми! — думал он. — У моей жены нет причин для жалоб… Ради нее я даже расстался со своим лучшим слугой! Пусть заботится о ней на том свете столь же усердно, сколь заботился на этом!»
И, весьма довольный собой, губернатор расхохотался.
После рокового свидания с Сюзанной, монсеньор Людовик долго приходил в себя. Помимо потрясения, вызванного столь драматической развязкой, ему было мучительно стыдно, что он хоть на мгновение мог забыть о Ивонне, нежной подруге своего детства, принесшей свою жизнь и счастье на алтарь его спасения.
Она же, молча страдавшая во время случившегося, затем не упрекнула его ни словом, словно предчувствуя, что ей должно было воздаться за ее долготерпение и самоотверженность.
Так и случилось.
На следующий день узник попросил прислать исповедника, которого и посвятил в тайну девушки, а затем священник их тайно повенчал.
Ивонна, внимательно следившая за Сюзанной, когда та снимала с монсеньора Людовика железную маску, узнала таким образом секрет пружины и каждую ночь освобождала своего мужа от столь мучившего его шлема.
Несколько дней все было хорошо, но так уж повелось, что пренебрежение к опасностям толкает на легкомыслие. Однажды во время обеда, оказавшись в прихожей одна, Ивонна ножом вырезала на корке хлеба некий принятый условный знак. Едва она закончила свою работа, как сзади раздался легкий шорох. Быстро обернувшись, Ивонна увидела на пороге Росаржа, внимательно за ней наблюдавшего.
— Черт возьми, парень, чем это ты занят? — спросил майор.
Девушка ничуть не смутилась и, изобразив на лице придурковатую улыбку, ответила:
— Жду, пока мне подадут эти блюда.
Росарж подошел и нарочито небрежно взглянул на приготовленную еду.
— Правда? — насмешливо осведомился он. — А зачем тебе нож? Уверен, что поймал тебя на месте преступления: ты собирался полакомиться обедом заключенного.
Ивонна стала для вида отпираться, довольная в душе, что дело приняло именно этот оборот. Майор еще некоторое время сыпал проклятиями и угрозами, а затем ушел.
Девушка вздохнула с облегчением. Но на следующий день к ней в коридоре быстро подошел Лекуер и шепнул:
— Будьте осторожны, за вами следят. Они забрали вчерашний хлеб. Этим вечером нам необходимо увидеться в камере монсеньора Людовика…
Он не успел договорить, поскольку в этот самый момент появился майор Росарж со сверкающими глазами и сильно покрасневшим лицом. От него сильно пахло вином. Опьянение вызвало в нем какое-то нервное возбуждение, лишь усугублявшее его природную жестокость.
— Разговариваете? — злобно спросил он.
— Да, майор, — ответил де ла Бар. — Я как раз говорил своему брату, чтобы он подал заключенному ужин пораньше…
— Прекрасно, прекрасно… Ты образцовый слуга, Лекуер. И скоро получишь повышение… Обещаю тебе! Повышение!! — повторил он, особо подчеркнув это слово.
От его манеры шутить волосы вставали дыбом.
— А тебе, парень, — обратился он к Ивонне, — еще придется немного подождать… но не думаю, что ты от этого много потеряешь. Каждому должно воздаться по заслугам. Э, да вы не рады! Ничего, скоро мы все здорово посмеемся… Лекуер, ступай в подземелье, тебя искал твой брат Антуан. Жано, иди за мной. Ты и так уже опоздал на полчаса.
Ночью монсеньор Людовик и его жена не спали, ожидая новостей. Вдруг кто-то тихо поскребся в дверь.
— Это шевалье де ла Бар, — шепнула Ивонна.
Она осторожно приоткрыла дверь, пропуская шевалье. Тот прошел в комнату, встал на одно колено перед августейшим узником и со слезами на глазах поведал ему о смерти Сюзанны.
В душе юноши словно что-то оборвалось: все, кого он любил, или страдали, или гибли, пытаясь ему помочь. Ивонна отерла слезы и присоединила свой голос к молитве мужчин.
— О Боже! — воскликнула она, впервые почувствовав настоящую слабость. — Мне страшно! Должно случиться что-то страшное…
— Но почему, душа моя?
— Я уже говорила тебе, что видела в крепости Ньяфона. Несколько дней назад он куда-то пропал, и это меня сильно тревожит…
— Я пришел проститься с вами, — вступил в разговор шевалье де ла Бар. — Будьте счастливы, монсеньор!
— Помилуйте, шевалье! К чему такие грустные слова?
— Я разделяю опасения вашей супруги… Кроме того, у меня предчувствие, что мы больше не увидимся.
Примерно через час после смерти Сюзанны Ньяфон и Росарж явились к губернатору. Сен-Map собирался ужинать, когда ему доложили о посетителях.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Неужели эти бездельники опять пронюхали что-то?
