Кристофер Харт - Аттила
Как и любой другой солдат, Опс испытывал к гладиаторам, как к работающим, так и безработным, только презрение. Секс-символы, которым переплачивали, педики паршивые, показушные драчуны, такие и пяти минут не продержатся в настоящем сражении, где помогает остаться в живых только настоящая взаимная преданность и доверие между тобой и другими. Это тебе не размахивать мечом перед орущей толпой.
— Отлично, парни, — сказал Люций, поворачивая коня. — Назад в колонну и смотреть в оба. Еще ничего не кончилось.
— Да что ж такое происходит? — прошептал Олимпий, когда колонна снова потащилась вперед. — На нас ведь не могли напасть, нет?
— Похоже, что уже напали, — ответил маленький варвар, поудобнее устраиваясь на сиденье. — Я бы сказал, здорово дисциплинированное нападение.
Страх Олимпия перешел в презрительную насмешку.
— О, так ты у нас еще и военный эксперт, вот оно что? Несомненно, хорошо знакомый с военными трактатами Энея Тацита, Фронтиния и Вегеция?
Мальчик смерил евнуха взглядом и бесстрастно кивнул.
— Да, я их все прочитал. И еще тот, анонимный, De re militari, который учит, как можно плыть на судне с помощью бычьей тяги. Интересная идея. Особенно хороша для нападения в верховьях реки. Ты об этом знаешь? Евнух хватал ртом воздух, как умирающая кефаль.
Аттила улыбнулся и закрыл глаза.
— Они скоро опять нападут, — пообещал он. — Тебе лучше помолиться.
Они выбрались из ущелья и оказались на высоком, бесплодном плато. Идеальном для молниеносного нападения на медленную, неповоротливую колонну. Но лазутчики, которых выслал Люций — Гераклиан почему-то до этого не додумался — не сообщали ни о каких признаках жизни, кроме ящериц и цикад. А земля была слишком твердой и каменистой, и на ней не могло остаться заметных следов.
Они пересекли плато в напряженном молчании: пограничные гвардейцы в авангарде, Палатинские — в хвосте колонны. Опять начали спускаться к широкому естественному амфитеатру, поросшему травой. Дорога заворачивала вокруг подножья холма. Местность слева резко поднималась, а справа так же резко опускалась.
Люций приказал остановиться.
Ни звука, лишь ветер шелестит в сухой траве,
Опс что-то проворчал. Люций велел ему замолчать,
Он вспоминал тот день, когда Ганнибал перерезал римлян у озера Тразимене, напав на них из засады. Колонна римлян не смогла развернуться в боевой порядок, прижатая к берегу озера. Он думал, какое здесь отличное место для подобной засады. Слева крутой подъем, справа еще более крутой спуск. На этом склоне они ни под каким видом не смогут выстроиться в хороший боевой порядок.
Тут Марко сказал:
— Приближаются кони. Оттуда, из-за вершины.
— Пастухи? — предположил Люций. — С козами?
— Нет, лошади. С всадниками.
Они прислушались. Люций ничего не слышал. Напряжение сделалось непереносимым. Желание солдата начать битву, как хорошо знал Люций, часто приводило к слишком ранней атаке.
Нет ничего хуже, чем дожидаться противника, особенно невидимого и многочисленного.
Но Марко не был новичком. Он снова кивнул.
— Приближаются.
— Как ты их слышишь? — удивился Люций.
— Я не слышу. А наши кони — да.
Он не ошибался. Их лошади уже нервничали, унюхав пот и страх своих всадников. Но ветер принес с собой еще что-то. Они прядали ушами, а ноздри их раздувались, пытаясь уловить запах приближающихся сородичей.
Люций наклонился и заговорил прямо в дергающееся ухо своей прекрасной серой кобылы:
— Что случилось, Туга Бан? Нас ждут неприятности? — И выпрямился, не обращая внимания на скептический взгляд центуриона. — Думаю, ты прав, — Люций прищурился, оглядывая склон слева. Потом сделал знак Марко, чтобы тот дал команду всем спешиться. — И Палатинской гвардии тоже — если военачальник Гераклиан не против. Так что давай туда и вели всем пошевелить толстыми задницами.
— Мы не поскачем вниз?
— С нашей-то скоростью? С этими проклятыми перегруженными каретами? — Люций покачал головой. — Если мы останемся в седлах, нас порубят на кусочки. — Он соскользнул на землю и прикоснулся к эфесу меча. — Придется сражаться. — Он снова вгляделся в крутой склон и в дрожащее марево над ним. — И где эти паршивые разбойники с большой дороги?
Марко промолчал. Они оба отлично знали, где сейчас бандиты.
И оба отлично знали, почему стая грачей в дубраве под ними с карканьем поднялась в воздух и полетела прочь из долины. Грачи очень умные птицы. Они не улетают, если к ним приближаются лошади, овцы или козы. Зато улетают, если приближаются люди, и умеют отличите человека с луком от человека без оружия. Если грачи улетают — жди беды.
Марко вытащил меч и потрогал лезвие.
Люций выстроил их в две линии слева от колонны, лицом к подъему.
— Высокая горка, — пробормотал Марко.
— Это точно, — согласился Люций. — Надеюсь, ты
делал зарядку?
Марко отхаркался и сплюнул.
— Да-да.
Но он понимал, что Люций прав. Надо признать, этот офицер обычно всегда прав. Командир Люций — отличный парень. В подобной ситуации, если на них должны напасть сверху — а сейчас произойдет именно это — самое лучшее, что можно сделать (так чаще всего и бывает во время войны): ошеломить противника, то есть контратаковать вверх, в гору.
Марко поднял глаза — вот и они. Он негромко свистнул. Конратака в гору, с куда меньшим количеством людей. Боже праведный!
На уступе прямо над ними стояло не меньше четырехсот человек, наложив стрелы на тетивы. Одетые пестро, многие вообще голые по пояс. Из доспехов — не больше, чем кожаные нагрудники. Они стояли там небритые, оборванные, с дикими глазами. Но оружие у них было серьезное. Кроме луков и стрел — щиты, копья, а у некоторых еще и тяжелые пики. Пикником тут и не пахнет. Они стояли в строгом боевом порядке и бесстрастно смотрели вниз, на злосчастную колонну, ожидая приказа
Потом вперед шагнула одинокая фигура в белом и швырнула вниз мешок. Подпрыгивая на камнях, он раскрылся, и оттуда выкатились две отрубленные головы. Одна ударилась о колеса кареты и остановилась. Вторая покатилась вниз с обрыва. Разбойники.
Ждать дальше бессмысленно. Люций дал команду, и они бросились в атаку.
Мышцы на ногах горели и дрожали от напряжения, когда он взбирался вверх по откосу впереди своих людей. Они кричали, но Люций слышал, как, перекрывая этот рев, стрела за стрелой с тошнотворной частотой глухо вонзается в человеческую грудь. На таком близком расстоянии от доспехов не было никакого толка, а раны были смертельными. Уже пятеро выбыли из строя… десять… двадцать… А их всего-то восемьдесят, да еще пятьдесят палатинцев на левом фланге. И вот он уже в пяти ярдах от линии лучников и видит изумление в их взглядах. Их предводитель все еще не дал команды отступить или вытащить мечи, и они все еще стояли, обремененные луками, с удивлением видя, как быстро солдаты взлетели по крутому откосу вверх. Люций посмотрел на бандита, возвышавшегося над ним, и успел разглядеть налившиеся кровью глаза, запекшиеся от палящего солнца губы, ввалившиеся щеки и трясущиеся руки. Эти люди не в самой лучшей форме, в отличие от его людей.
