Рафаэль Сабатини - Одиссея капитана Блада
Но поскольку Питт и его спутник приближались к месту расположения штаба
Февершема, человеческие обломки битвы вскоре перестали уже им встречаться.Сейчас мимо них тянулись мирные фруктовые сады; деревья были отягощены
плодами, но никто не собирал их, хотя время приготовления сидра уже
наступило.
Наконец они спешились на каменные плиты двора, где их приветствовал
опечаленный и взволнованный владелец усадьбы – Бэйнс.
В огромной комнате с каменным полом доктор нашел лорда Гилдоя –
высокого человека с массивным подбородком и крупным носом. Его лицо
покрывала свинцовая бледность, он лежал с закрытыми глазами, вытянувшись на
сделанной из тростника кушетке, стоявшей у большого окна. Лорд с трудом
дышал, и с каждым вздохом с его синих губ срывались слабые стоны. Около
раненого хлопотали жена Бэйнса и его миловидная дочь.
Несколько минут Блад молча рассматривал своего пациента, сожалея, что
этот молодой аристократ с блестящим будущим должен был рисковать всем – и,
вероятно, даже своей жизнью – ради честолюбия бесчестного авантюриста.
Вздохнув, Блад опустился на колени перед раненым и, приступая к своим
профессиональным обязанностям, разорвал его камзол и нижнее белье, чтобыобнажить изуродованный бок молодого лорда, а затем велел принести воды,
полотна и все, что ему требовалось.
Полчаса спустя, когда драгуны ворвались в усадьбу, Блад еще занимался
раненым, не обращая внимания на стук копыт и грубые крики. Его вообще
нелегко было вывести из равновесия, особенно когда он был поглощен своей
работой. Однако раненый, придя в сознание, проявил серьезную озабоченность,
а Джереми Питт, одежда которого выдавала его причастность к событиям,
поспешил спрятаться в бельевом шкафу. Владелец усадьбы заметно волновался,
его жена и дочь дрожали от страха, и Бладу пришлось их успокаивать.
– Ну, чего вы боитесь? – говорил он. – Ведь мы живем в христианской
стране, а христиане не воюют с ранеными и с теми, кто их приютил.
Блад, как можно судить по этим словам, еще питал какие-то иллюзии в
отношении христиан. Затем он поднес к губам раненого стакан с лекарством,
приготовленным по его указаниям:
– Успокойтесь, лорд. Худшее уже позади.
В это мгновение в комнату с грохотом и бряцанием ворвалось человек
двенадцать драгун Танжерского полка, одетых в камзолы цвета вареного рака.
Драгунами командовал мрачный коренастый человек в мундире, обильно расшитом
золотыми позументами.
Бэйнс остался стоять на месте в полувызывающей позе, а его жена и дочь
отпрянули в сторону. Блад, сидевший у изголовья больного, обернулся и
взглянул на ворвавшихся.
Офицер приказал солдатам остановиться, а затем, позвякивая шпорами и
держа руку в перчатке на эфесе своей сабли, важно прошел вперед еще
несколько шагов.
– Я – капитан Гобарт из драгун полковника Кирка, – сказал он громко.
– Вы укрываете мятежников?
Бэйнс, встревоженный грубым тоном военного, пролепетал дрожащим
голосом:
– Я… я не укрыватель мятежников, сэр. Этот джентльмен ранен…
– Это ясно без слов! – прикрикнул на него капитан и, тяжело ступая,
подошел к кушетке. Мрачно нахмурясь, он наклонился над лордом. Лицо раненого
приняло серо-землистый оттенок. – Нет нужды спрашивать, где ранен этот
проклятый мятежник… Взять его, ребята! – приказал он своим драгунам.
Но тут Блад загородил собою раненого.
– Во имя человечности, сэр! – сказал он с ноткой гнева в голосе. –
Мы живем в Англии, а не в Танжере. Этот человек тяжело ранен, его нельзя
трогать без опасности для жизни.
Заступничество доктора рассмешило капитана:
– Ах, так я еще должен заботиться о здоровье мятежников! Черт побери!
Вы думаете, что мы будем его лечить? Вдоль всей дороги от Вестона до
Бриджуотера расставлены виселицы, и он подойдет для любой из них. Полковник
Кирк научит этих дураковпротестантов кое-чему такому, о чем будут помнить их
дети, внуки и правнуки!
– Вешать людей без суда?! – воскликнул Блад возмущенно. – Я,
наверно, ошибся. Очевидно, мы сейчас не в Англии, а в Танжере" где стоял
когда-то ваш полк.
Гобарт внимательно посмотрел на доктора, и во взгляде капитана начал
разгораться гнев. Разглядывая Блада с ног до головы, он обратил внимание на
его сухощавое, мускулистое телосложение, надменную посадку головы, на тот
заметный налет властности, который так мало соответствовал профессии
доктора, и, сам будучи солдатом, узнал солдата и в Бладе. Глаза капитана
сузились. Он начал кое-что припоминать.
– Кто вы такой, черт бы вас побрал? – закричал он.
– Моя фамилия – Блад, Питер Блад. К вашим услугам.
– А… ага… Припоминаю вашу фамилию. Вы служили во французской
армии, не так ли?
Если Блад и был удивлен, то не показал этого:
– Да, служил.
– Так, так… Лет пять назад, или около того, вы были в Танжере?
– Да, я знал вашего полковника.
– Клянусь честью, я помогу возобновить это знакомство! – И капитан
неприятно засмеялся. – Как вы здесь очутились?
– Я врач, и меня привезли сюда для оказания помощи раненому.
– Вы – доктор?
В голосе Гобарта, убежденного в том, что Блад лжет, прозвучало явное
презрение.
– Medicinae baccalaureus, – ответил Блад латинским термином,
означавшим в переводе "бакалавр медицины".
– Не тычьте мне в нос вашим французским языком! – свирепо закричал
Гобарт. – Говорите по-английски!
Улыбка Блада раздражала и бесила капитана.
– Я – врач, практикующий в городе Бриджуотере.
Гобарт криво усмехнулся:
– А в этот город вы приехали из Лаймского залива note 8, сопровождая
вашего приблудного герцога?
Насмешливая улыбка скользила по губам Блада.
– Если бы ваш ум был бы так же остер, как громоподобен ваш голос, то
вы давно уже были бы великим человеком.
Драгун на мгновение потерял дар речи, и на лице его выступил густой
румянец.
– Вы убедитесь, что я достаточно велик, когда вас повесят! –
