Сергей Хачиров - Ксанское ущелье
— Взгляни-ка на пень, Нико, что рядом с кривой сосной. Не чудится мне?
— Орлиные у тебя глаза, — похвалил Нико, разглядев волка, лежащего на земле у пня — Жаль, далеко.
— Да, отсюда стрелять не стоит, — согласился Васо.
— Может, пугнуть его, да и дело с концом?
— Нет, убить надо, — возразил Васо. — Очень уж они к нам повадились.
— Как ты по снегу к нему подойдешь? Чуть скрипнул — услышит.
— А если за шалаш проползти? Поближе к нему подобраться? Ветер встречный — не учует.
— Ладно, попытай счастья. — Нико протянул парню ружье. — В правом стволе — картечь, в левом — бекасинник. Смотри не промажь. Раненый волк и на человека кидается.
— Не волнуйся. — Васо опустил левую руку на широкий отцовский кинжал. — Пусть кидается.
Из шалаша вышел Авто. Нико остановил его, приложил руку к губам и глазами указал на серну.
Юноша не сразу, но разглядел ее и никак не мог высмотреть среди пней волка. Пней сотни, поди угадай, за которым притаился зверь.
— Не вижу, — прошептал он.
— В том-то и беда, что ты главного не видишь, — усмехнулся артельный. — Лежи и молчи. Васо его скрадывает. Может, помощь понадобится.
Они видели, как Васо вскочил из-за сугроба, как вскинул к плечу ружье. Но выстрела не было.
Услышав щелчок, волк обернулся. В два прыжка он кинулся на охотника. Два темных пятна слились.
— Держись, Васо! Держись, сынок! — крикнул Нико, и они бросились напрямик, увязая в глубоком, по пояс, снегу, на выручку товарищу.
Когда Авто, опередив Нико, подбежал к месту схватки, Васо поднимался на ноги, хватая воздух ртом. Огромный волчище, в последней судороге вытянув сильное туловище, лежал на снегу.
— Жив! — Авто старательно ощупывал и оглядывал парня. — Экий зверюга! И как ты его одолел?
— Сам не знаю.
Понемногу приходя в себя от жара схватки, Васо опустился на ближний пень и, беря пригоршнями снег, стал отирать с бешмета кровь. Только сейчас они с Авто заметили, что его левый рукав едва держится, а на плече под разодранной, окровавленной рубашкой глубокие следы когтей.
Запыхавшись, подбежал Нико. Он схватил брошенное юношей ружье и сгоряча едва не сломал о сосну:
— Окаянное! И зачем я тебя пустил одного? Прости меня, швило! Прости!
Прибежали остальные артельщики. Оглядывая матерого зверя, удивлялись, как парню удалось справиться с ним.
— Ай да Васо! Такую шкуру раздобыл! Из нее тебе Сардион шубу сошьет. Так, Сардион?
— Да, добрый волчина! — соглашался старик.
— Волка добыли, зато без мяса остались! — успокоившись, смеялся Васо. — Серну-то упустили!
— Как?! Еще и серна была?
— Где ж она?
Нико, посасывая трубку, рассказывал, как они сначала заметили козу, а потом уж и волка.
— Смотрим мы, а она дрожит, как лист осиновый. От страха перед этим живодером к жилью прибилась.
— Эх, не сообразили дверь пошире распахнуть! — шутили, перебивая друг друга, лесорубы. — Она бы как раз к нам в гости пожаловала!
— На шашлык!
— А-а, кровожадный! Бедняга защиты у нас искала, а ты скорей — на шашлык ее!
— Такая уж у них доля! В этом бандюге вон сколько мяса — гора! А куда его? Собакам бы скормить, так нет у нас ни одной.
— Потому и нет, что самим жрать нечего!
4Артельщики, похлебав ячменной затирухи, молча курили, когда Георгий Гогитидзе, войдя в шалаш, сообщил:
— Вроде сам князь пожаловал.
— Да ну?
— Как же! Потащится он сюда, держи карман шире.
— Чего он тут забыл?
— Может, пугнуть его, а? — подмигнул, хлопнув себя по коленям, Авто.
— Как ты его пугнешь?
— А хоть бы мертвецом!
— Мертвецом? Волком, что ли?
— Зачем волком? — Темные, как перезрелая слива, глаза Авто заблестели. — Дианоз, ложись на стол. Что тебе стоит изобразить покойника? Скажем: «Дохнем, ваша светлость, от вашей кормежки!»
Тугодум Дианоз всерьез принял слова товарища:
— А вдруг он задержится здесь? Сколько мне тогда лежать?
— Вот забота! Воскреснешь. Ложись!
— Будет, будет, — нахмурил брови артельный. — Эта забава ему, — он кивнул на Дианоза, — может выйти боком! Один дурак бросит алмаз в море — тысяча умных не достанут!
Между тем в шалаш донесся хриплый и злой голос князя:
— Эй, вы! Где вы там? Оглохли, что ли?
Нико шагнул к двери. Следом ринулись остальные.
— Уже и встретить некому! — шумел гость. — Ну-ка, живо снимай вьюки, лошади измучились по этому снегу!
Лошади и в самом деле были измождены. От их спин клубами поднимался пар. На гривах и хвостах висели сосульки.
— Ну, как вы? — не поздоровавшись спросил князь у Нико.
— Еле-еле дотянули. На ногах еще стоим, а руки топора не держат.
— Что поделаешь? — вздохнул Амилахвари. — Все мы рабы божьи. По его воле складываются все наши дела, в его руках судьба наша. Неделю назад я выслал вам все причитающееся — и провизию, и деньги с Коциа. Не пробились. С полдороги повернули назад. Да уж лучше бы вперед шли, лучше бы к вам пробивались. Они назад, а тут лавина… И унесла в пропасть всех. И коней, и людей. Чудом уцелел один Коциа. И тот лежит. Трудно сказать, выживет или нет.
Лесорубы, сняв вьюки с лошадей, слушали.
Не очень верили они в страсти, которые расписывал князь. Как раз неделю назад ходил вниз, в селение, их артельный, хотел прикупить мяса. С Васо ходил. Благополучно вернулись, хотя и ни с чем. Снегопады-то только три дня назад обрушились на горы. Но не скажешь же человеку в лицо, что врет он безбожно. Нет, не скажешь. Тем более если человек этот — князь.
На всякий случай артельщики сочувственно качали головами:
— Да, ваша светлость, смерть не спрашивает, когда ей явиться.
— У нее коса всегда наготове.
— Царство небесное погибшим.
Нико молчал.
Князь прошелся, разминая затекшие в седле ноги. Увидел еще теплую, обагрившую снег шкуру:
— Волка подстрелили?
— Да если бы подстрелили! А то парню, — Нико кивнул в сторону Васо, — голыми руками пришлось с ним драться…
— Что так?
— Да старое мое ружье чуть парня не сгубило… Осечку дало! — Нико снова переживал недавнее волнение. — Волк на него, а тут еще кинжал заклинило в ножнах…
— Не заклинило, — поглаживая кинжал, тихо уточнил Васо, — полой бешмета захлестнул…
— Словом, пришлось парню руками…
Князь неожиданно вспылил:
— Здоровые лбы! Волков руками душат, а вовремя подать внести — этого от них не дождешься! Всякую совесть потеряли, не стали признавать ни князей, ни царей. Ну, погодите, я заставлю их харкать кровью! Сровняю аулы с землей, но не дам поднять головы. В такую зиму хороший хозяин собаки не выпустит из дому, а я, князь Амилахвари, сам мотаюсь за податью! Сам!
