Дмитрий Леонтьев - Обитель
делал большую работу, но теперь все готово. Времени остается совсем мало. Надо идти к Нему и говорить уже без полунамеков и недомолвок. Час освобождения приближается! Дело лишь за Ним... Сегодня я спрошу Его прямо, и Он назначит Час!.. »
ГЛАВА 5
Ложь воплотилася в булат,
Каким-то Божьим попущеньем
Не целый мир, но целый ад
Тебе грозит ниспроверженьем.
Все богохульные умы,
Все богомерзкие народы
Со дна воздвиглись царства тьмы
Во имя света и свободы!
О, в этом испытанье строгом,
В последней, в роковой борьбе,
Не измени же ты себе
И оправдайся перед Богом.
Ф. Тютчев
Проснулся я поздно. Но когда зашел проведать Звез-дина, тот все еще сидел на кровати — серый, мрачный, небритый. Покосившись на меня налитым кровью глазом, хрипло спросил:
— Хоть не зря?..
Я показал ему перекинутую через плечо сумку с рукописью и кивнул:
— Все в целости.
— Кто?!
— Это уже не важно. Все равно их здесь больше нет.
— Убили, что ли? — удивился он.— Надеюсь, тела не в моей комнате? Мне там еще...
— Ну что вы? Я предпочитаю избегать подобных крайностей... Просто уехали. Что с них взять? Вам они нужны? Мне — нет... Что, так плохо?
— Попробовали бы сами,— огрызнулся он.— Я, к вашему сведению, практически не пью... Как они могут любить эту дрянь?!
— Вы помните, что завещал мудрый Соломон? Правителям вина не вкушать, ибо правитель должен всегда
иметь трезвую голову, а беднякам вино необходимо, чтобы забыть о своих бедах и найти в нем хоть какую-то радость...
— Исправим! — твердо пообещал он.— Сами не захотят жить как люди — насильно перекуем!
— А как же свобода и демократия?
— Блейз, вы издеваетесь?! Оглянитесь! Это же не страна, а сплошной свинарник! А нам нужны рабочие! Армия, крестьяне, повара всякие... И мы не будем либеральничать, как Николашка с Думой. Будет четко работающее, как единый механизм, государство!
— А как же свобода и демократия? — уперто повторил я.
— Это и будет и свобода, и демократия... Еще спасибо скажут, что одеты и обуты. А все лишнее — вырвем с корнем. Кто не с нами — тот против нас! Пусть останется половина, зато это будет послушная и управляемая половина, а приплод бабы быстро нарожают...
— Слушайте, Звездин, неужели вы действительно ни во что не верите? Ну, положа руку на сердце: в «идеалы» революции вы ведь тоже не верите...
— Другие поверят. Те, кого мы воспитаем. А я верю в себя. Как ни странно, но «я» — единственный, кто «меня» не подводил... Кстати, отдайте наган... Что за манера: шманать пьяного? Вы же англичанин...
— А если все же Бог есть?
— Господин Блейз, у меня очень болит голова... Вы же неглупый парень, из цивилизованной страны... Вам что, здесь за несколько дней так основательно мозги промыли? Вы разве не видите, что только эти беспочвенные надежды на «кого-то» больше всего и мешают России? Везде давно цивилизация и прогресс, и только
у нас все еще «прямого указа сверху» ждут. У самих не хватает сил от этого бреда вылечиться? Мы поможем... А вот как начнут надеяться только на себя, так сразу дело с мертвой точки и сдвинется...
— Думаете, они будут вам благодарны?
— Они будут счастливы! Все, хватит этой демагогии... У нас все равно не получится предметного разговора. Я вам про реальные факты, а вы мне про какие-то отвлеченные материи... Думаете, я не изучал религию и философию? Это никчемные и бесполезные науки. А я — практик. С таким же успехом можно верить в Бабу Ягу и вампиров. Их, по крайней мере, больше людей видело... Пойдемте на воздух? Я здесь соловею...
Но сегодня ему явно не везло: едва переступив порог, мы столкнулись с идущим нам навстречу настоятелем.
Склонив голову набок, игумен внимательно оглядел хмурого Звездина и вежливо поздоровался. С кислой улыбкой тот ответил на приветствие.
— Как вам у нас? — спросил настоятель, словно не замечая плохо скрываемой неприязни эмиссара.
— Как и везде,— со сдержанным вызовом ответил Звездин.
— Неужели вам везде не нравится? — удивился игумен.
— Да отстаньте хоть вы-то! — не выдержал тот и быстрым шагом пошел прочь.
— Тяжело ему,— вздохнул настоятель и повернулся ко мне.— А я ведь к вам шел, Джеймс.
— Я могу быть чем-то вам полезен?
— Я сегодня буду вести всенощную. Хотел пригласить вас.
— Благодарю,— даже несколько растерялся я.— Но я ведь протестантской веры... Вас это не смущает?
— Вы ведь христианин? Вот видите... Приходите, я вас приглашаю. Вы ведь не бывали на богослужениях?
— Если честно — нет... В школе нам рассказывали о вере, но потом... Как это ни странно, но за эти три дня я узнал от вас больше, чем за все годы до этого. Что-то я, конечно, читал, о чем-то слышал, но... Не углублялся... Кстати, не хотите, чтоб я составил вам компанию для нашей традиционной прогулки? У меня как раз есть свободное время...
— Благодарю вас, голубчик, но сегодня не получится — много дел осталось... Теперь уж вы без меня...
— Но еще один вопрос можно?
— Спрашивайте.
— А Бог... Он точно есть?
— Есть,— серьезно ответил игумен.
— А... доказательства?
— Оглянитесь вокруг, Джеймс. Разве вы не видите? Это же самое главное доказательство. Надо просто увидеть. Никто не расскажет вам, что такое любовь. Это надо почувствовать. Как объяснить, что такое солнце? Это надо увидеть. А если вы видите и чувствуете, то зачем вам нужна заверенная печатями бумага, что то, что вы видите,— правда? Вы это и так знаете.
— Просто некоторые так же просят меня оглянуться, чтоб убедить в том, что Бога нет.
— Они Его не видят,— согласился настоятель.— И составят множество бумаг с печатями о том, что «Бога — нет». Только проку от этих бумаг? Они ведь тоже очень верующие люди, Джеймс. Они твердо верят, что Бога нет. Для них это очень важно. Для нас важно совсем иное. Те доказательства, о которых столько твердят тысячелетиями мы получим лишь после смерти. И кому-то это очень здорово не понравится.
— А если вдруг... Ну, с их точки зрения...
— Тогда мы точно ничего не проигрываем,— улыбнулся он.— А вот они... Они проиграют. Уже проиграли. И это их в прямом смысле бесит. А главная битва еще впереди. Великая битва. Эта жизнь лишь подготовка к ней. Сейчас важно определиться, на чьей ты стороне...
— Тогда я — с вами,— рассмеялся и я.— Было бы глупо отказываться от вечной жизни. Да и от Бога. Вам это будет смешно, но мне бы хотелось, чтоб Он — был...
— Я знаю, Джеймс,— сказал он.— Я знаю...
— Батюшка! — к нам семенили, запинаясь в снегу, какие-то женщины с бидонами, бутылями и даже ведрами.— Что ж твориться-то? К источнику и не подойти! Снег-то таит. На горушке — гололед. Чуть руки-ноги не переломали... И так еле добрались, так тут еще и это... Что делать-то?
