Дарья Плещеева - Слепой секундант
Он не мог бы сказать, как определил возвращение Тимошки — по легкому ли скрипу снега, по дыханию ли, или родилось некое, неизвестное зрячим, чувство присутствия.
— Ну что? — спросил он.
— Пошел к богадельне. На вид — плотник.
— Как ты догадался?
— Так по ящику со струментом.
Тут Андрей явственно увидел этот удобный в переноске ящик — гладко оструганный, длиной в аршин, с соединяющей торцы деревянной ручкой, и торчащие из него молотки с клещами.
— Какого черта он подкрадывается к богадельне из-за карантинных домов, а не идет прямо по деревне?
— Прикажете последить?
— Да уж сделай милость!
Тимошка исчез.
Первыми вернулись Еремей с Фофаней.
— Докладываю — того лакея, Демьяна, в самую богадельню не впустили, только корзинку у него забрали, — сказал Еремей. — И он сейчас возвращается к Волковой деревне. А я бы, раз уж мы здесь, последил — не притащат ли еще каких корзинок с денежной начинкой.
— Дело говоришь. А не попадался ли вам у богадельни плотник с ящиком? Его Тимошка приметил.
— Что там делать плотнику?
Некоторое время спустя явится Тимошка с докладом: плотника впустили.
— Сдается, он-то нам и надобен, — сказал Андрей. — Ну-ка, Еремей Павлович, отправляйся с Фофаней и Тимошей в разведку. У вас есть план, что вычертил Мельник. На плане — богадельня со всех сторон. Сообразите-ка, где встать, чтобы не упустить новых визитеров и плотника — ежели выйдет.
— Не нравится мне, что ты, Андрей Ильич, один тут остаешься, — прямо сказал Еремей.
— А что со мной станется? Кто в такое время пойдет слоняться меж карантинными домами?
— Плотник, — вместо Еремея ответил Тимошка.
— Пристрелю к чертовой матери.
— Нам только разбирательства с полицией недоставало, — проворчал Еремей.
— Да какое разбирательство? Снегом завалить — а по весне, когда найдут, нас уж точно не изловят, — подал голос Фофаня.
— Ты, советчик! Как бы Андрея Ильича этот плотник снегом не завалил! — повысил голос Еремей. — Тимошенька, ты, дитятко, тут останешься. И ежели тебя барин станет гнать в разведку — дальше, чем на десять шагов, не отходи. Коли что случится — стар-то я стар, а кулак у меня молод!
Тимошка понял, что слушаться в этом деле нужно не барина, а Еремея.
— Если там, в богадельне, засел помощник нашего злодея и передает деньги злодею через гонца, то плотник может оказаться таким гонцом, — сказал Андрей. — Но вряд ли он пришел всего ради тридцати рублей. Может статься, помощник уже скопил некую сумму, и он ее сейчас заберет. А может, явятся еще господа с корзинками. Среди бела дня они к раскольникам в богадельню не потащатся — а когда все болезные там уже спать улягутся, то принести и передать корзинку привратнику можно без хлопот.
— Жаль, не спросили мы Кузьму, как этого Демьяна с корзинкой отправляют — в одно и то же время ли… — Еремей задумался. — Может, есть некий час, когда положено являться с данью. Будем ждать…
Ждали долго. Никто в богадельню не явился. Зато, чуть ли не два часа спустя, вышел плотник.
— Ну точно, деньги для хозяина взял! Еремей Павлович, надобно исхитриться и за ним ехать. Как бы это сделать? — спросил Андрей.
— Местность пустынная. Плотник сразу заметит, что за ним возок тащится. Но ежели он заходил со стороны карантинных домов — то, может, его где-то там ждут сани? Тимоша, где ты его заметил? Как он шел? Покажи на плане! — потребовал Еремей.
В карманах, висевших в возке на стенках, были и свечные огарки, и огниво. Забравшись внутрь, Еремей с Тимошкой ползали пальцами по плану. И вдруг додумались: какого лешего они торчат меж домами, когда можно войти в один, подняться во второе жилье и сверху обозреть окрестность?
Дверь оказалась заколочена, однако Тимошка обнаружил выдавленное окно. Он залез в дом, поднялся наверх и доложил: никакие сани плотника не ждут, а он обходит Волкову деревню чуть ли не по снежной целине — есть там тропка, но уж очень убогая.
— Стало быть, от кого-то скрывается, — сообразил Еремей. — Вот теперь за ним по следу и поедем. Версты через полторы нагоним — он и не догадается. Мало ли откуда мы взялись?
Плотник вышел к Литовскому каналу, вдоль которого тянулась проезжая дорога, и двинулся в сторону Невского. Андреев возок затерялся среди крестьянских саней и потихоньку следовал за плотником. Там, где свет из окон падал на улицу, удалось разглядеть плотника получше. Он и точно был высок, плечист, бородат, в длинном армяке, в толсто намотанных онучах и лаптях, отчего ноги казались чуть ли не античными колоннами.
Еремей, выскочив из возка, двинулся следом, вернулся и доложил: преследуемый вошел в скромный домишко. Судя по тому, что время было позднее, там он и собирался остаться на ночь.
— Отлично. А мы едем к Гостиному двору искать Афанасьева кума, — решил Андрей. — Ты, дяденька, бери вожжи, а ты, Тимоша, останься тут и жди нас.
Он хотел нанять пару гостинодворцев, посулив им по полтине, чтобы караулили до утра домишко — не придет ли кто за деньгами, что плотник забрал в богадельне, и не понесет ли их к мусью Анониму.
— Как-то оно больно заковыристо, — сказал Еремей.
— Ежели речь о больших деньгах, то не заковыристо, — возразил питомец. — А через богадельню деньги проходят немалые.
Гостинодворцев наняли, задание им растолковали и поехали домой — в дом, где уже выстыла печь. Пришлось растапливать, чтобы не околеть с холоду.
Ночью пошел дождь. К утру все дороги развезло так, что хоть на лодке плыви.
— Веселенькая же будет Масленица, — заметил Еремей. — Тимоша, поезжай к нашим сторожам верхом. Расспроси их хорошенько.
Вернувшись, Тимошка рассказал, что никто к плотнику не являлся, а сам он сидит дома и, очевидно, промочив ноги во время ночного своего гулянья, лечится какой-то крепкой настойкой. Гостинодворцы кое-что узнали от бабы, которая спозаранку вышла из домишка — обиходить корову в хлеву. Красивая молодая вдова заигрываний двух дюжих молодцов не отвергла, жеманничала с ними у калитки и рассказала про постояльца, коего знала под именем Трофима Жукова.
Он нанимал комнату, жил уже более месяца, причем жил — иному барину впору: не жалкие щи со снетками ел, а чуть не каждый день — яишенку из шести яиц, сам приносил мясо и велел стряпать то зайца с лапшой, то жареную курицу, так что и хозяйке перепадало. А где плотничает, от себя ли нанимается или состоит в артели, того вдова не поняла. Гостей он не принимал, женщины к нему не бегали, хотя детина был видный.
— Ох, такой же он плотник, как я — архиерей, — сделал вывод Еремей. — Чего ж не ходить по городу в армяке и с ящиком? Никто приглядываться не станет, плотник во всяком доме пригодится. А в ящике столько денег можно унести — князю Таврическому и не снилось.
