Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Боги! — ахнул Гектор.
И тотчас его память зеркально восстановила событие, которое произошло почти двадцать семь лет назад, точнее, только одно мгновение этого события… Вот он, пятилетний мальчик, наклоняется над детской колыбелькой, берет ее в руки, поднимает, с трудом, потому что она тяжела — малыш в ней такой же большой. Он смотрит в его раскрытые глаза, и те же золотые огоньки сияют в них. Только у одного человека на свете видел Гектор такие глаза — у своего брата Ахилла!
— Кто ты, маленький, кто ты такой?! — почти с испугом прошептал герой. — Что это значит?
— Гектор!
Он мгновенно обернулся и ахнул. В дверях, по другую сторону комнаты, стояла женщина в светлом египетском платье. Ее волосы, черные и густые, были заплетены в косу, переплетенную блестящим шнуром и сбегавшую по груди ниже талии. На обнаженных руках блестели узкие серебряные браслеты.
— Здравствуй, Гектор! — воскликнула женщина и бросилась к нему, раскрыв объятия.
Он вскрикнул, от радости едва не теряя рассудок:
— Пентесилея! Сестра!
Они обнялись. Это были их первые объятия после того, как царица амазонок узнала, что ее возлюбленный, знаменитый троянский царевич, ее обманул… Потом она полюбила Ахилла, потом помогла ему спасти Гектора из-под развалин Зала титанов, потом они все вместе пережили столько невзгод, побед, потрясений, что все прежнее как будто стерлось, стало не таким важным. Пентесилея примирилась с Гектором, его вина и ее ненависть ушли куда-то в прошлое… Но ни разу до сих пор между ними не возникало такого порыва, им не хотелось обняться, как брату и сестре, будто что-то еще было не прощено, что-то не досказано. И вот теперь и она, и он не испытали ничего, кроме невероятной радости, то была радость двух родных друг другу людей, потерявших почти все на свете и в момент встречи вдруг понявших, что если они живы и встретились, то встретят, вероятно, и других своих любимых. Во всяком случае, их борьба в одиночку закончилась, теперь они могли бороться сообща.
— Гектор, Гектор, как же я тебе рада!
Ее могучие объятия причинили ему боль — вновь отозвалась рана в груди, аккуратно заклеенная пластырем. Но он даже не поморщился, в свою очередь, обнимая жену брата с такой силой, что у той хрустнули плечи.
— Ого! А ты не слишком ослабел, просидев двое суток в подземной темнице фараона!
— Куда там! Только-только опомнился… А ты… ты, выходит, знаешь, что со мною было? И ты не случайно здесь?
— Я все знаю, и здесь я очень даже не случайно, — она засмеялась от радости и отстранилась, снизу вверх всматриваясь в его осунувшееся лицо.
Гектор тоже смотрел на нее и видел, что она странно, неуловимо изменилась. Какая-то незнакомая нежность сквозила и в лице, и во взгляде синих спокойных глаз, и в движениях. И он понял…
— Пентесилея! Это… Этот ребенок?!..
— Твой племянник, — тихо сказала молодая женщина, оборачиваясь к колыбели, в которой весело ворковал младенец. — Сын Ахилла. И мой.
— Эвоэ! — вне себя вскрикнул Гектор, позабыв о том, что своим криком может перебудить всех в доме. — О, какое счастье! Но… Когда же он родился?
Амазонка нахмурилась, отводя взгляд в сторону.
— Он родился в день, когда наш корабль потерпел крушение возле египетских берегов. В день, когда Ахилла едва не убили…. Ты знаешь об этом? Вижу, что знаешь, Сети не мог тебе не рассказать. Рождение сына помешало мне прийти на выручку мужу. Но сын в этом, конечно, не виноват. Что ты так смотришь? Там, на корабле, ты не догадывался, что я беременна?
— Нет, — честно сказал герой. — Было совсем не заметно.
— Просто нам было не до того, чтобы друг друга разглядывать — эти шторма и наше отчаянное положение занимали все мысли. Ахилл знал, конечно, и безумно волновался за меня! — Пентесилея вновь отвела глаза, и Гектору показалось, что на этот раз ей с трудом удалось удержать слезы. — Я обманула его: когда мы уезжали из Трои, не сказала, что жду ребенка. Я боялась, что тогда он меня с собой не возьмет! И вот что получилось… Наш сын родился дней на сорок раньше, чем положено, но он совершенно здоров. Хотя бы это хорошо!
Гектор ласково взял руку женщины и погладил ее чуть дрогнувшую ладонь.
— Ты, в любом случае, ни в чем не виновата, Пентесилея, хотя, кажется, пытаешься себя винить! Ахилл будет счастлив. Послушай, а как ты назвала мальчика?
Амазонка покачала головой.
— Я не могу сама дать ему имя. По нашему закону, мать дает имя только дочери, сына должен назвать отец, либо его ближайший родственник. Ахилл говорил, что так положено и у ахейцев.
— И у троянцев тоже, — задумчиво проговорил Гектор, любуясь крохотным подобием своего брата и осторожно вкладывая палец в пухлый кулачок, который сразу требовательно сжался.
— У нас это решают совместно отец и мать, но на сотый день после рождения именно отец, либо тот, кто ближе всех к нему по родству, должен поднять младенца навстречу первым лучам восходящего солнца, воззвать к тому божеству, под чье покровительство хочет его отдать, и произнести его имя.
Пентесилея улыбнулась.
— В таком случае, ты успел вовремя, брат! Завтра наступит сотый день его жизни. Ахилла мы найдем, я, как и ты, не сомневаюсь, что он жив, но пока что его здесь нет, а у сына должно быть имя. Ты выберешь его и дашь мальчику.
Гектор взглянул в окно. Луна все так же сияла в полную силу, но откуда-то, с невидимой из окна восточной стороны неба, в густую черноту ночи стало вливаться серое марево — предвестник приближающегося рассвета.
— Рассветет часа через три, — сказал герой задумчиво. — И тогда я, конечно, исполню свой долг. А пока не могла бы ты рассказать мне все, что с тобою произошло, Пентесилея? Я все же многого не могу понять…
И вновь на ее губах появилась незнакомая мягкая улыбка.
— Расскажу. Только сперва выйди ненадолго: мне надо покормить сына. А потом я тебя позову. Рабыня принесет нам фруктов и подслащеной воды. Ты, если хочешь, выпьешь вина, но мне нельзя его пить, пока малыш ест мое молоко. Мы будем ждать рассвета и расскажем друг другу наши истории. Правда, я знаю почти все о твоих приключениях, поэтому тебе предстоит слушать дольше. А сейчас прости: или он поест, или разревется на весь дом!
Глава 5
— После того, как тебя волной смыло в воду, наш корабль продержался недолго. Ураган гнал его к берегу, прямо на скалы. Когда гряда камней показалась локтях в ста впереди и мы поняли, что сейчас нас ударит об эти камни, четверо оставшихся в живых гребцов кинулись в воду. Я думаю, они сразу погибли. Во всяком случае, мои попытки разузнать здесь хотя бы что-то кончились ничем: никто о них не слыхал, никто не находил их следов. Ахилл, который до последнего мгновения пытался высмотреть тебя среди волн, увидав каменную гряду, бросился ко мне и крикнул Авлоне, чтобы и она держалась рядом: иначе при ударе нас разбросает в разные стороны. И в этот момент корабль наткнулся днищем на скалу, его подбросило вверх, и тотчас же рухнула мачта. Я видела, как ее перекладина ударила Ахилла по голове. Он упал, мы с Авлоной успели его подхватить. Ему рассекло лоб, кровь так и хлестала из раны. А наш корабль тонул. Я стала перевязывать мужу голову, и вот тут поняла, что со мной неладно — мне стало дурно. Ахилл, а он все время оставался в сознании, очень твердо взял меня за руку и сказал:
