Джеймс Купер - В Венеции
— Вот что значит жить в тюремной атмосфере. Нет, девушка, есть люди, которые из поколения в поколение родятся мудрыми, добродетельными, ко всему способными и созданными, чтобы бросать в тюрьмы честных тружеников и бедняков. Ведь это ясно, как день, и очевидно, да, очевидно — как стены этой тюрьмы.
Девушка отодвинулась от него; у ней даже мелькнула мысль о бегстве, потому что она ни разу не видела Джакопо таким страшным и странным.
— Я могу подумать, Карло, что отец умышленно назвал тебя этим именем, — сказала она, с упреком посмотрев на искаженное лицо собеседника.
— Родители знают, как называть своих детей… Но довольно, пора мне итти, и на этот раз я ухожу от тебя, дорогая, с тяжелым сердцем.
— Да, у тебя есть дела, и не надо их забывать. Хорошь ли ты за это время зарабатывал на своей гондоле?
— Нет, золото и я, мы не уживаемся вместе.
— Ты знаешь, Карло, что я не богата, — сказала едва слышно Джельсомина, — но, что у меня есть, можешь считать своим. Мой отец беден, иначе он не жил бы страданием других, будучи сторожем тюрьмы.
— Его служба много лучше дела тех, что возложили на него эту обязанность; она более невинна и гораздо более честна.
— Ты говоришь не так, как большинство, Карло. Я боялась, что ты постыдишься быть мужем дочери тюремщика.
— В таком случае ты не знаешь ни Карло, ни людей. Если бы твой отец был членом Сената или Совета Трех, и если бы это было известно, то тогда ты могла бы горевать… Но уже поздно, Джельсомина, и я должен уйти.
Джельсомина, пропустив молодого человека вперед, заперла дверь крытого моста. Пройдя несколько коридоров и лестницу, они вышли к набережной, где браво, торопливо простившись с девушкой, вскочил в свою гондолу и удалился.
Глава XX
Маски шныряли по Большой площади, гондолы скользили по каналам, смех и песни раздавались со всех сторон.
Выйдя из гондолы на набережной, Джакопо смешался с толпой. Проходя вдоль темных аркад Бролио, он искал глазами дона Камилло Монфорте; на углу Малой площади они встретились, обменялись условленными знаками, и браво повернул назад к набережной, не обратив на себя ничьего постороннего внимания.
Сотни лодок стояли у берега Пьяцы. Джакопо отыскал свою, быстро погнал ее вниз по каналу и через несколько минут был уже у борта «Прекрасной Соррентинки». Хозяин фелуки прогуливался по палубе, весь экипаж пел хором на носу судна. Стефано, казалось, ожидал этого посещения, потому что немедленно отвел браво на самый дальний конец кормы.
— Ты хочешь мне передать что-нибудь важное, Родриго? — спросил моряк, узнав браво по условному знаку; настоящего имени браво он не знал.
— Ты совсем готов к выходу в море?
— Куда угодно! Хоть на Левант или к Геркулесовым Столбам. Мы подняли реи с заходом солнца, и нас надо предупредить только за час, чтобы успеть обогнуть Лидо.
— В таком случае я вас предупреждаю.
— Родриго, вы доставляете ваш товар на рынок, где его и без того много. Мне уже объявлено, что сегодня ночью мы понадобимся.
— Ты прав, Стефано, Но точность необходима, когда дело касается важного поручения.
— Не желаете ли сами посмотреть, синьор? — сказал моряк, понизив голос. — Конечно, нельзя сравнить «Прекрасную Соррентинку» по величине с «Буцентавром», но если принять во внимание ее вместимость, можно сказать, что в ней можно расположиться не хуже, чем во дворце дожей. Впрочем, когда я узнал, что на ней будет пассажиркой прекрасная дама я почувствовал, что это уже касается чести моей родной Калабрии…
— Отлично. Если тебе объяснили все подробности, я не сомневаюсь, что ты считаешь это за честь для себя.
— Мне ничего не сказали, кроме того, что одна молодая особа, в которой Сенат принимал большое участие, покинет сегодня ночью город и переедет на восточный берег в Далмацию. Если вам не трудно, синьор Родриго, то я буду рад узнать, кто ее спутники.
— Ты все узнаешь, когда придет время, а пока молчи. Я очень доволен, что у тебя все наготове; желаю тебе спокойной ночи и счастливого путешествия. Вот еще что. Скажи: в котором часу ты ждешь берегового ветра?
— Так как сегодня день был очень жаркий, то берегового ветра нельзя ждать раньше полночи.
— Отлично! Я надеюсь на тебя. Еще раз до свиданья! — сказал браво, прыгнув в гондолу.
Послышался плеск весла, и в то время, как Стефано, все еще стоял на палубе, высчитывал выгоды, которые он мог извлечь из предложенной ему поездки, гондола Джакопо уже быстро приближалась к набережной.
Расставаясь с доном Камилло, Джакопо обещал ему пустить в ход все средства, которые ему подскажут его природная проницательность и опытность, чтобы разузнать, как намерен Сенат поступить в дальнейшем с донной Виолеттой. Браво знал, что Сенат имел обыкновение менять агентов в щекотливых делах, чтобы лучше сохранять тайну. И Джакопо часто сам прибегал к этому средству для переговоров с Стефано, которым пользовались при исполнении секретных мероприятий. Но никогда раньше не случалось, чтобы разрешалось другому агенту вмешиваться в его переговоры. Ему было поручено предупредить Стефано быть наготове по первому приказанию для нового поручения. Но после допроса Антонио ему не давали новых приказаний.
Долгое отсутствие поручений заставило Джакопо задуматься, и вид фелуки дал случайное направление его розыскам. Как только Джакопо вышел из гондолы на набережную, он поспешил вернуться на «Бролио», переполненное в это время гуляющими. Убедившись, что дон Камилло уже ушел, браво смешался с толпой. Он присматривался к гуляющим, как вдруг кто-то коснулся его локтя.
Джакопо не имел обыкновения заговаривать без надобности на площади святого Марка, особенно в этот час. Джакопо оглянулся: тот, кто остановил браво, дал ему условный знак следовать за ним. Широкое домино до такой степени скрывало его фигуру, что не было ровно никакой возможности отгадать даже телосложение незнакомца. Дойдя до укромного места, где никто из любопытных не мог их услышать, незнакомец остановился и осторожно всмотрелся в Джакопо. Он закончил этот осмотр и сделал знак, что уверен в своем предположении. Джакопо ответил ему тем же и сохранял молчание.
— Ой-ой! Можно подумать, что ваш духовник наложил на вас эпитимию[34] в виде молчания, или что вы нарочно отказываетесь говорить с вашим слугой.
— Что тебе надо? И почему ты уверен, что я тот самый, кого тебе надо?
— Ой, господин! От опытного взгляда не ускользнет ни одна мелочь. И я всегда узнаю вас в толпе праздношатающихся.
— Ну, и хитрец же ты, Осия! Положим, твоя хитрость и спасает тебя.
