Александр Сурков - Пираты сибирского золота
Харча у нашего соглядатая было ещё дня на четыре, однако любопытство и желание понять, что там произошло и, тем паче, что будет далее, уже через какой-то час погнало его вниз по следам каравана. Все свои пожитки, кроме карабина, ножа и патронов, он оставил на карнизе, где ночевал. Собаки у караванщиков не было, а посему он, зная эту долину, быстро нагнал их и осторожно двигался на таком расстоянии сзади, что слушал их разговоры. Те, по-видимому, не таились от пленника в своих разговорах.
Говор этих людей был явно нездешний — городской. Красноносого звали Егоршей, а другого Александр Аркадьевич, как его уважительно величал этот самый Егорша. Эти двое друзьями не были. По разговору чувствовалось, что один хозяин, а второй при нём вроде слуги. Этот самый Александр Аркадьевич распекал Егоршу за то, что он убил старателя не у того шурфа, у какого надобно было его и зарыть — у пустого, а сбросил труп туда, откуда они собирались брать золото. Чай, он протух, и там такая вонища, хоть всех святых выноси. И зарывать этот шурф не зароешь.
— Я тебя накажу тем, что сам и полезешь в эту могилу доставать убиенного, раз не послушал меня.
Егорша бурчал, что случай выпал, тот склонился на этим шурфом, где золотце, а я его топориком. Так вот как погиб человек, лежащий на дне богатого шурфа, — не просто, а из-за этого самого золота, будь оно неладно.
С пленником эти двое разговаривали хоть и грубо, но с каким-то заискиванием. Еду давали такую же, как сами ели, и в не меньшем количестве. Рук не развязывали, а когда останавливались, сажали и связывали ему ноги, а кисти рук освобождали так, что он мог ими держать кружку и брать еду.
Всё это Тимоха увидел, когда те сделали короткий передых в своём пути. Когда долина расширилась, доглядчик обогнал караван и спрятался невдалеке от золотого шурфа. Ветер стих, и дух вокруг места, где остановился караван, был жуткий. Они, кривясь и ругаясь, развьючили лошадей, стреножили их и погнали пастись, впрочем, на виду, чуть выше по ручью. Сами направились в тальник, где давеча Тимоха нашёл их стоянку и, не обнаружив своих приспособлений, озадачившись, сильно ругались. У связанного мужика на лице промелькнуло что-то вроде довольной улыбки. Главный отослал Егоршу вырубить молодых деревьев для лестницы. Они перво-наперво решили почистить шурф и закопать труп. Тимоха понял, что эти люди тайги не знают. На любом становище таёжник сначала обустраивает крышу над головой, а потом за работу.
С другой стороны, может быть, они хотели побыстрей избавиться от следов душегубства, которое сами и сотворили. Связанный же паря был одним из двух, кто это место и нашёл, — подумалось Тимохе. Часа два варнаки провозились, ладя узкую длинную лестницу. Спустили её в шурф, и Егорша, взяв конец верёвки, стал в него спускаться.
Минут через двадцать он вылез, лестница была поднята, и, взявшись за конец, они стали вытягивать эту верёвку, отходя от шурфа. Чёрный мешок с болтающейся головой они оттащили волоком к пустому шурфу и сбросили в него труп. Лестницу второй раз спустили в выработку. Егорша снова спустился, и тем же путём они вытащили дохлого медведя с палёной шкурой. Это их озадачило. Как могла шкура оказаться сверху пригорелой в глубоком шурфе? Поспорив, они опять волоком оттащили и сбросили в шурф с мертвецом ещё и тушу медведя. Затем в две лопаты начали засыпать нечеловеческую могилу. До конца не засыпали, бросили работу и закипятили чай. Тимоха, пожевав молодой хвои, продолжал следить за событиями из своего укромного местечка.
Доски для проходнушки они отнесли на берег ручья, а рядом разбили палатку. Перетащив в неё свои пожитки и положив рядом инструменты, взяли двуручную пилу и отправились в тайгу выбирать лесину для нового воротка. Вблизи были только корявые и какие-то кривые деревья, да ещё и тонкие. Прямые стволы были в глубине. И когда Тимоха услышал звук пилы, слабо доносящийся до поляны, он решился. Пильщики его видеть не могли. Он вышел, подбежал к связанному, быстро разрезал верёвки.
— Это варнаки-душегубы, убили моего напарника, а меня таскают уже почитай четвёртую неделю, чтобы им наладил промывку, — мужик растёр кисти, и кинувшись в палатку, выскочил с двустволкой, патронами и пистолетом. — Сосунки, — сказал он. — Ушли в тайгу за деревом, а оружие оставили.
Звук пилы стих и снова возобновился.
— Этих надо кончать, они друга моего сгубили. Проверив, заряжено ли ружьё, он перегнул стволы, вынул сначала один патрон, осмотрел его, затем другой.
— Оба с картечью, — сказал он вслух.
Вернув стволы в боевое положение, спросил:
— Ты — спаситель мой, может думаешь, что их не надо кончать?
Тимоха ответил:
— Я с тобой! — и снял карабин с плеча.
Они ушли с поляны в тайгу и, пройдя вдоль края, затаились у того места, откуда должны были выйти дровосеки. Кряхтя и устало переговариваясь, треща по сучкам ногами и напрягаясь под двумя не очень толстыми, но ровными лесинами под полторы сажени, ничего не ожидающие варнаки попали под залп. Дуплетом с небольшого расстояния в Александра Аркадьевича выстрелил давешний пленник, а второго срезал Тимоха. Убиенные так и не успели ничего понять. Два заряда картечи снесли голову первому, второй сверкал бельмом — пуля вошла ему в видящий глаз.
— Ну вот, теперь давай знакомиться, — сказал рябой мужик.
Так Тимоха повязал себя кровью с Федькой Корявым. Бросив до утра придавленные мешками останки, они вернулись к палатке. Заварили кулеш, чай, во вьюке нашли штоф водки. Выпили, поели, и Корявый поведал Тимохе, что это место он отыскал прошлой осенью, найдя в верховьях лога кварцевую жилу с видимым золотом. Сюда они с товарищем пришли, когда сошёл снег и в речке упала вода. Решили пробить два шурфа. Первый почти ничего не дал, а второй взял много сил, но оказался с россыпью, как мыслил старатель, уходящий вверх по логу к той самой коренной кварцевой жиле. Мало того, что с россыпью — с «бешеным» металлом и самородками. Они решили быстро дойти до посёлка, собрать своих ещё человек пятьшесть и назад. Двоим с работами не справиться. Когда они разглядывали первые самородки, их оглушили и повязали. Товарища убил Егорша, а Фёдора оттащили в зимовье, где жил беглый каторжник — их подручный.
Тот почти три недели стерёг Корявого, пока его приятели в посёлке добывали снаряжение и продукты, продав самородки, забранные у сидельца и убиенного. Уходя с зимовья, они и своего другана не пожалели. Труп его закопали, вырыв яму прямо в зимовье . Вот такие дела. Как говорится, не рой другому яму — сам в ней сгниёшь.
С этого времени они сдружились и много лет работали вместе, разошлись не по вражде или ссоре, а в силу обстоятельств и плохо друг о друге не только не говорили, а даже в мыслях не держали.
