Александр Зорич - Римская звезда
Я бросился к драгоценному грузу. И увидел самое страшное из всего, что можно было увидеть…
Амфоры облеплены смоляными исчадиями тартара. Крышки амфор – вчетверо от того. Лапки, челюсти, усики тварей неустанно шевелятся. Воск они живо пожирают. Тряпицы исчезают в их желудках как будто их и не было никогда. Кое-где уже наметились прорехи… И страшно себе представить что будет, если хотя бы десяток гаденышей закопается в пшеницу! Что мне, садиться все зерно перебирать? Да его тут сотни медимнов! Тысячи!
А если махнуть рукой, то, зная неутомимость насекомой мелюзги в размножении, рискуешь получить за месяц путешествия амфоры, наполненные одними жуками вперемешку с их же экскрементами!
При мысли о такой перспективе меня едва не стошнило.
– Где Телем?! – крикнул я мореходам.
– А зачем он тебе?
– Зачем?! Затем, друзья, что нам надо немедленно уходить в море!
– Еще чего! А что мы будем пить?
– Другую реку найдем.
Из кучки гребцов выступил тот самый Сарпедон, который пятью днями раньше в бурю вывалился за борт, но был заброшен волнами обратно. С Сарпедоном я и вел дальнейшую беседу.
– Не годится, – покачал он головой.
– Так, любезный, ты мне порассуждай тут еще! Порассуждай! Последний раз спрашиваю: где Телем?
– За холмы пошел. С кормщиком и еще двумя парнями. Сказал – на охоту. Но знаем мы ту охоту… Собрались, небось, пару козочек из ближайшего стада того…
– Что «того»? – зная повадки простого люда, особенно мореходов, привычных обходиться без женщин неделями, но вовсе не желающих обуздывать любострастие возвышающими размышлениями, я заподозрил в этой недоговоренности намек на радости скотской страсти.
– Ну того… Купить забесплатно… Жрать-то считай нечего…
(«О, идиот! Он слово «украсть» вслух произнести стесняется! Небось, очередное моряцкое поверие…»)
– Беги за капитаном.
– И не подумаю.
– Послушай, мерзавец. Если ты сейчас же не поспешишь за Телемом, мы не выйдем в море. А если мы не выйдем в море, жуки попортят весь наш товар. А если они попортят весь наш товар, Телем скормит тебя морскому змею. И всех твоих дружков тоже.
– Он тебя скормит. А нас – нет.
– Ленишься бежать за Телемом, подымись сюда и помоги мне расправиться с жуками!
– Жуки – твоя забота. Я гребу каждый день от рассвета до заката. А ты валяешься днями напролет в корме и чешешь яйца. Теперь твоя очередь хреначить!
Сарпедон сделал непристойный жест, энергично напружинив кулак на уровне своих гениталий. Обидный гогот его коллег довершил картину моего полного морального разгрома.
– Будь ты проклят! – в сердцах припечатал я и опрометью бросился обратно, к нашему зерну.
Мне предстояло победить или погибнуть. В одиночку, без всякой посторонней помощи и без надежды на отступление.
Первым делом я взялся смахивать жуков с крышек и безжалостно топтать тех, которые попадались мне под ноги. Но, пройдя таким образом примерно половину амфор, я обнаружил, что полусъеденные крышки в начале ряда вновь исчезли под живыми волнами неостановимой мрази.
Я горестно выругался, но все-таки, быстро-быстро заметая ладонями, прошелся по всем амфорам до последней. Голыми руками получалось не больно-то убедительно. Стоило мне очистить одну половину амфор, как другая сразу же вновь поглощалась новой волной нападающих.
Следовало немедленно обратиться к ядам в уцелевших сосудах и пиксидах.
После потерь, понесенных по вине ненастья и в ходе крысиной охоты, я располагал: молотым диким ориганом; смесью мяты, бессмертника и гипса; тертым оленьим рогом; сушеными листьями лавра; вонючей серой мазью, название которой забыл; ядреным уксусом с растворенным в нем винным камнем.
Касательно дикого оригана я помнил, что он помогает от муравьев. Смесь мяты, бессмертника и гипса именовалась Хрисиппом «червебойкой». Олений рог якобы не любили воробьи (не верю). Листья лавра предохраняли зерно от особого вида белой плесени. Назначение вонючей серой мази было мною позабыто вместе с ее названием. И, наконец, уксус сулил победу над теми муравьями, которые устояли бы перед ориганом.
Это было лучше, чем ничего. И все же, я был готов разрыдаться. Ведь среди прибранных стихией предметов значился крупный лекиф с синим порошком – действенным средством против жуков! И если бы только я не проявил преступной беспечности и закрепил свои вещи получше, синий порошок помог бы мне отразить нашествие одним смертельным ударом!
Оставалось уповать на то, что жуки, будучи до известной степени родственны муравьям, отступят под натиском пахучего оригана.
Действительно, когда я посыпал жуков душистой травой, черные налетчики забеспокоились, засуетились и почли за лучшее покинуть крышку амфоры. Воодушевленный успехом, я применил оставшийся ориган и добился успеха, но… Но зелье закончилось на первой трети сосудов.
Пришел черед уксуса. Уксус действовал лучше и его хватило на весь остальной товар.
Первый бой был выигран. Но ориган разносило ветерком, уксус обещал скоро выветриться… Расслабляться не следовало!
Я взялся за порошок из оленьего рога.
Увы. Воробьев он, может, и отпугивал, но жуки его проигнорировали.
Наконец, вонючая мазь и лавровый лист. Мази хватило ровно на то, чтобы пометить горловины всех амфор. Возымеет ли она действие, я не знал.
Что делать с лавровым листом? Отварить, разумеется!
Как ни противны мне были гребцы после их гнусного хамства, я все же потащился к ним, чтобы отобрать пару охапок собранного с вечера плавника, и занялся приготовлением лаврового отвара. Благо, ни малейших начатков поварского искусства в том не требовалось.
Когда кипящая вода уже приобрела заметный желтоватый оттенок, с макушки ближайшего холма с невероятной быстротой скатились Телем и его спутники. Помощник Телема тащил подмышкой отчаянно блеющего козленка. Самый рослый из гребцов волок на плечах окровавленную тушу овцы.
– Корабль на воду! Живо! – заорал Телем издалека.
Вот что значит капитан! Со мной его гребцы были готовы препираться часами, выказывая вопиющую, немыслимую в отношениях между полуэллинами и чистокровным римлянином непочтительность. (То, что они считали меня греком Дионисием, их, если вдуматься, не извиняло.) А вот Телема эти мастера ковыряния в море боялись нутряным страхом тягловых животных. Они разом подскочили и, хрустя жучиным ковром, бросились выполнять приказание.
– Скорее, если вам жизнь дорога! – подгонял Телем.
В мгновение ока «Бореофила» оказалась в воде.
Полетела через борт овца.
За нею – козленок. Кормчий ловко поймал его прямо на лету и прикончил, ударив с размаху головой о планширь.
