Николай Дмитриев - Майор из Варшавы
— Уже работает. Все как договаривались… Он ждет связного.
— Спасибо… И удачи!
Даже не повернув головы, пан Казимир пошел к мосту и, пока не миновал браму, слышал, как с удвоенной энергией царапает кирпич Мендель. Звук был противный, но пану Казимиру он почему-то показался хорошим предзнаменованием. Тем более, что после встречи с Усенко, пан Казимир начал подумывать, что службу у Хюртгена пора заканчивать…
Да, собственно, необходимости в ней больше не было. Майору требовалось несколько дней, чтобы все подготовить и, подыскав предлог, незаметно исчезнуть. Тем более, что трудности, вызванные налаживанием связей, удалось преодолеть и оставаться здесь становилось слишком рискованно…
Вот только Лидия… За все это время пан Казимир отважился зайти к ней на Пяски всего один раз. К тому же майор прекрасно сознавал: женщине в лесу — не место и чем дальше она будет сейчас от него, тем лучше. Нет, уходить надо одному и, утвердившись окончательно в этой мысли, пан Казимир заторопился к базару.
Базарное торжище шумело на старом, огороженном пустыре. Люди толклись, продавая всякую всячину и торгуясь. Тут же сновал разный околобазарный люд, нищие и жулье.
В одном месте почти у самой стены собрались деляги. Играла шарманка, и стоял гомон. И именно здесь пан Казимир углядел что-то вроде гостиничной стойки, за которой торчал тот самый Метек-портье. Время от времени он окидывал собравшуюся толпу взглядом и весело выкрикивал:
— Дамы и господа!.. Шановне панство!.. Добродии!.. Вы можете выиграть сто злотых за один раз!.. Делайте ставки!.. Я попал — вы проиграли, я не попал — выиграли вы!.. Набор номеров произвольный…
Вокруг толпились любопытные, те, что поазартнее, делали ставки, и тогда Метек с ловкостью фокусника бросал ключи за спину, точно выбирая клеточки с номерами заказанных чисел…
Укрывшись в базарной толпе, пан Казимир какое-то время наблюдал. Как раз в этот момент к стойке прибилось несколько особо темпераментных игроков. Один из них швырнул Метеку тоненкую пачку денег, перетянутую резинкой, и громко объявил:
— Играю на все!
Метек ловко подцепил пачку за резинку, перетягивавшую деньги, и наклонился к клиенту.
— Ваши числа, шановный?
— Семь!.. Пять!.. Два!.. И запишите на бумажку! Чтоб без спора!
— О, конечно, конечно, желание клиента, закон!..
Метек быстро написал комбинацию и для пущей соханности затолкал бумажку под резинку.
— Алле!..
Ключи с грохотом разлетелись по гнездам, и торжествующий Метек, показывая номера, написанные на болтающихся грушах, выкрикнул:
— Прошу, все без обмана! Семь… Пять… Два…
— А, сакрамента!..
Проигравший стукнул кулаком по прилавку, улыбающийся Метек сдвинул пачку в денежный ящик, а пан Казимир, все время внимательно следивший за происходящим, удовлетворенно покачал головой и, так и не подойдя к портье, начал выбираться из базарной толпы…
* * *Нетерпеливо прогуливавшегося возле отеля Червенича пан Казимир заметил еще издали. Майор заспешил и, благо дорога шла под уклон, даже немного пробежался трусцой, но все равно Васька обиделся и вместо привета без всякого стеснения сердито рявкнул:
— Да иди ты, Котька!.. Так ведь и на поезд опоздать можно…
— Ну не сердись, виноват! — Пан Казимир подхватил Червенича под руку. — Я ж тебе говорил, сворачиваюсь… Вот людей отправлю и сам уйду, хватит судьбу испытывать.
— Ты говорил, нам еще пакет захватить надо…
— Успеем! Мы по дороге заскочим, возьмем, и на вокзал.
Быстро шагая рядом с Червеничем, пан Казимир некоторое время молчал, но потом не выдержал и спросил:
— Ты куда сейчас едешь, Вася?
— Как и говорил, сначала в Париж, потом в Швейцарию, попробую там отсидеться… Подальше от Совдепии…
— Ты так уверен, что она опять здесь будет?
— Знаешь, Костя, был у немцев такой генерал, фон Денневиц. Так вот он с немецкой пунктуальностью доказал, что Германия может выиграть только молниеносную войну. А раз сразу не вышло, то все!
— Понимаю… А я уж тут… Без тебя…
Червенич поджал губы, глядя в сторону, шел молча и только потом, словно пересиливая себя, сказал:
— Ты, Костя, не серчай. Пакетик твой, как и обещал, в швейцарский банк доставлю. А большего не могу, прости… Помнишь, как я говорил тебе в корпусе: «Мы слышим один мотив, но бьют его нам разные барабаны»…
Пан Казимир принял его слова как должное, но тоже замолчал надолго, еще раз обдумывая на ходу, правильно ли он поступает. Конечно, ни Пирожека, ни Вукса с Червеничем сводить не стоило, но раз «пан казначей» категорически потребовал соблюдения формальностей, а они с поручиком все равно уходят, соображениями конспирации можно было пренебречь…
Остановившись у дверей частного дома, пан Казимир взялся за хвостик звонка и повернул, два раза вправо и один раз, коротко, влево. Звонок отозвался двумя длинными трелями и характерным треском. Дверь немедленно распахнулась, и через темноватый коридор пан Казимир и Червенич прошли в комнату. Их встетили двое, один молодой с военной выправкой и второй, пожилой и тщедушный.
Пан Казимир строго посмотрел на обоих и коротко представил.
— Мой заместитель, поручик Вукс-Вепшик… Военный казначей, пан Пирожек.
Вукс щелкнул каблуками, а Пирожек быстро-быстро закивал головой. Пан Казимир выждал, пока Пирожек кончит кивать, и только после этого подчеркнуто тихо и значительно произнес:
— Специальный курьер, пан Червенич… Пан Пирожек, прошу…
Пирожек выпрямился и неожиданно твердым голосом сказал:
— Пан Червенич, вам передаются ценные бумаги «Банка Земи Польской», изъятые в пользу Речи Посполитой. Вам надлежит доставить их в Швейцарию и поместить на хранение в Цюрихское отделение «Банкгезельшафт». Поскольку ценности передаются пану Червеничу «де факто», все условия вклада изложены в сопроводительном листе казначейства и приложены к описи. Свидетели передачи, майор Дембицкий-Вепш и поручник Вукс-Вепшик.
Пирожек наклонился и, вытащив из-под стола туго упакованный сверток, спросил:
— Пан Червенич имеет ко мне вопросы?
Червенич, и так знавший суть дела и больше присматривавшийся к Пирожеку, отрицательно покачал головой. Тогда Пирожек строго посмотрел на собравшихся и выложил на стол разлинованный лист.
— Панове, прошу всех подписать акт передачи…
Когда Пирожек, расписавшийся последним, поставил свой шикарный банковский росчерк, пан Казимир тихо сказал:
— А теперь, по старому обычаю, присядем перед дорогой…
Примерно с минуту в комнате царило молчание. Молчал, строго подобрав губы, военный казначей Пирожек, тяжело молчал майор Дембицкий, грустно молчал его друг Червенич и настороженно молчал поручик Вукс…
