Редьярд Киплинг - Ким
— Славой, оставив заботу о религии вам. Совершенно верно. Я не думаю, чтобы Беннет обратил на это особое внимание. Свалите все на меня. Я очень рекомендую послать мальчика в школу св. Ксаверия. Он может поехать туда даром, как сын военного, так что не будет издержек на железную дорогу. Вы можете купить ему одежду из собранных по подписке денег. Ложа будет избавлена от расходов на его воспитание, что приведет в хорошее настроение членов Ложи. Все это очень легко. Мне нужно поехать в Лукнов на будущей неделе. По дороге я присмотрю за мальчиком, поручу его моим слугам и т. д.
— Вы добрый человек.
— Нисколько. Не делайте этой ошибки. Лама прислал нам деньги для определенной цели. Нам нельзя вернуть их. Приходится делать то, чего он хотел. Итак, решено? Скажем, что в следующий вторник вы передадите его мне на вечерний поезд, отправляющийся на юг. Через три дня. Он не может наделать много бед за три дня.
— Вы снимаете тяжесть с моей души. Я не знаю Гобинда Сахаи и его банка, который находится, может быть, в какой-нибудь трущобе. Как быть с этой вещью? — Он взмахнул чеком.
— Видно, что вы никогда не были нуждающимся офицером. Я могу, если хотите, получить по чеку и прислать вам квитанцию.
— Но у вас самих столько дел! Это для вас лишние хлопоты.
— Право, ни малейших хлопот. Видите, мне это интересно как этнографу. Мне хотелось бы сделать заметку для одной работы, которую я делаю для правительства. Превращение полкового значка, как ваш Красный Бык, в своего рода фетиш, за которым следует этот мальчик, очень интересно.
— Не могу должным образом отблагодарить вас.
— Есть одна вещь, которую вы можете сделать для меня. Все мы, этнографы, ревнивы и завистливы по отношению к нашим открытиям. Само собой разумеется, они представляют интерес только для нас, но вы знаете, каковы бывают коллекционеры книг. Ну, так не говорите ни слова об азиатской стороне характера мальчика — о его приключениях, предсказаниях и так далее. Я выпытаю все это впоследствии, вы понимаете?
— Понимаю. Вы напишете удивительный отчет. Я не скажу никому ни слова, пока не увижу отчета в печати.
— Благодарю вас от всего моего этнографического сердца. Ну, я должен вернуться к завтраку. Господи Боже мой! Старый Махбуб еще здесь? — Он повысил голос, и барышник вышел из-под тени дерева. — Ну, что такое?
— Что касается этой молодой лошади, — сказал Махбуб, — я говорю, что когда жеребчик рожден для игры в поло и, не будучи научен сам бежать за шаром, когда такой жеребчик, словно по волшебству, знает игру — тогда, говорю я, неправильно приучать его возить тяжелую повозку, сахиб.
— И я говорю то же, Махбуб. Жеребчик будет употреблен только для игры в поло. (Эти люди только и думают что о лошадях, падре.) Я буду у тебя завтра, Махбуб, если у тебя есть что-нибудь для продажи.
Барышник поклонился по обычаю всадников, сделав широкий жест рукой.
— Имей немного терпения, Всеобщий Друг, — шепнул он погруженному в отчаяние Киму. — Твоя судьба устроена. Скоро ты поедешь в Нуклао, а теперь — вот тебе кое-что для уплаты писцу. Я думаю, я еще много раз увижу тебя, — и он поехал рысью по дороге.
— Выслушай меня, — сказал с веранды полковник на местном наречии. — Через три дня ты поедешь со мной в Лукнов и все время будешь видеть и слышать новое. Поэтому посиди смирно три дня и не убегай. Ты поступишь в школу в Лукнове.
— Встречу я там моего Служителя Божия? — хныча, сказал Ким.
— Лукнов, во всяком случае, ближе к Бенаресу, чем Умбалла. Может быть, ты будешь под моим покровительством. Махбуб Али знает это и рассердится, если ты вернешься один на дорогу. Помни, мне сказано многое, что я не забуду.
— Я буду ждать, — сказал Ким, — но мальчики станут опять бить меня.
Послышался сигнал, призывавший к обеду.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
О для кого же на небе светят горящие солнца,
И глупые луны, и звезды, далекие звезды!
Пытайся добраться до них — тебя не заметят —
В небе борьба непрестанно идет, как и здесь на земле.
Ты же, игрушка борящихся сил, связанный страхом,
Праотца нашего грех, грех Адама носящий,
Старайся судьбу угадать, гороскоп свой поставив,
Узнай ту планету, что жизнью правит твоей.
Сэр Джон Кристи.После полудня краснолицый учитель сказал Киму, что «он вычеркнут из списков». Ким не понял значения этих слов, пока ему не велели уйти из класса и не позволили играть. Тогда он побежал на базар и отыскал молодого писца, которому остался должен.
— Вот я плачу, — сказал Ким с важным видом, — а теперь мне нужно написать другое письмо.
— Махбубу Али в Умбалле? — любезно сказал писец.
Благодаря своим обязанностям он представлял собой справочную контору.
— Не Махбубу, а духовному. Возьми перо и пиши скорей. «Тешу Ламе, Служителю Божию, из Бод-юла, ищущему Реку, который теперь в храме джайнских жрецов в Бенаресе». Возьми больше чернил! «Через три дня я должен ехать в Нуклао, в школу в Нуклао. Название школы Ксаверий. Я не знаю, где эта школа, но она в Нуклао».
— А я знаю Нуклао, — перебил писец. — Я знаю школу.
— Скажи ему, где она, и я дам тебе пол-анны.
Тростниковое перо усердно выводило каракули.
— Он не может ошибиться.
Писец поднял голову.
— Кто это наблюдает за нами с той стороны улицы?
Ким быстро взглянул и увидел полковника Крейтона во фланелевом костюме для игры в теннис.
— О, это один сахиб, который знает толстого священника в казармах. Он зовет меня.
— Что ты делаешь? — спросил полковник, когда Ким подошел к нему.
— Я… я не убегаю. Я посылаю письмо моему святому человеку в Бенарес.
— Я не подумал об этом. Сказал ты ему, что я беру тебя с собой в Лукнов?
— Нет, не сказал. Прочти письмо, если сомневаешься.
— Почему же ты пропустил мое имя, когда писал этому святому человеку?
Полковник улыбнулся странной улыбкой. Ким собрал все свое мужество.
— Мне сказали раз, что не следует писать имен незнакомцев, замешанных в каком-нибудь деле, потому что при упоминании имен многие хорошие планы могут быть расстроены.
— Ты хорошо обучен, — заметил полковник, и Ким вспыхнул. — Я оставил футляр от своей трубки на веранде у падре. Принеси его мне сегодня вечером.
— Где ваш дом? — спросил Ким. Его быстрый ум подсказал ему, что готовится какое-то испытание, и он насторожился.
— Спроси первого встречного на большом базаре.
Полковник ушел.
— Он забыл футляр от своей трубки, — сказал Ким, возвращаясь. — Я должен принести его к нему сегодня вечером. Вот и все мое письмо, только прибавь три раза: «Приди ко мне! Приди ко мне! Приди ко мне!» Ну, теперь я заплачу за марку и отнесу письмо на почту. — Он встал и хотел было уйти, но потом вспомнил что-то и спросил: — Кто этот сахиб с сердитым лицом, который потерял футляр от трубки?
