Эдмон Ладусет - Железная маска
— Что скажешь?
— Мне этот дурачок кажется так же, как и вам, совершенно безобидным. Но на всякий случай давайте скормим его рыбам.
— Это была бы совершенно бесполезная смерть… Эта деревенщина просто не в состоянии причинить нам вреда, мозгов не хватит…
— В самую точку, монсеньор… И если он лучший в семье, то каковы же остальные?
— А вот это нам и предстоит выяснить, Росарж.
— Вы полагаете…
— Я полагаю, что пора пополнить ряды слуг монсеньора Людовика, сильно поредевшие от пыток, веревок и морской воды… А это семейство идиотов вполне подходит на такую роль.
— Но, монсеньор, их надо испытать, прежде чем допустить к монсеньору Людовику.
— Разумеется. Возьми этого дурня под наблюдение и приставь к другим заключенным, пока мы не убедимся в его верности и умении молчать. А за его братьями пошли завтра отряд моей охраны, пусть их доставят сюда.
Три дня спустя Лекуер, безукоризненно справлявшийся, по мнению Росаржа, с обязанностями тюремщика, впервые отправился прислуживать монсеньору Людовику и сразу же завоевал расположение майора.
Ища развлечение в чтении, узник попросил у своего мрачного стража книгу стихов. Тот пробормотал в ответ что-то невразумительное и постучал в дверное окошко, а когда подошел часовой, передал ему просьбу заключенного.
Через полчаса Росарж лично доставил книгу в камеру.
— Надо же! — проворчал Лекуер. — Будь я на его месте, со мной бы так не носились!
И захлопнул дверь перед самым носом Росаржа, в очередной раз поздравившего себя со столь удачным выбором сторожевого пса для своего врага. Минут пять Лекуер вертел книгу в руках, словно убеждаясь, что в ней нет ничего подозрительного, а затем положил ее на стол рядом с монсеньором Людовиком и произнес:
— Монсеньор, вот то, о чем вы просили.
Юноша быстро поднял голову.
Голос тюремщика вдруг прозвучал спокойно, с приязнью и как-то очень знакомо для него. И тут же взгляд узника подметил в поведении Лекуера нечто загадочное.
Лекуер же вернулся в свой темный угол, где сидел все это время, но заметив, что юноша пристально смотрит на него, он одним движением руки снял густую черную бороду, закрывавшую ему половину липа, а также шапку и низко надвинутый на лоб парик. Монсеньор Людовик сильно побледнел, почти что испуганно отпрянул назад и сказал:
— Боже мой! Вы? Шевалье де ла Бар!
В этот момент в дверном замке загремел ключ, и в комнату вошел Росарж. К счастью, Железная маска надежно скрывала выражение лица узника.
Лекуер так И остался сидеть в углу, и вид у него был, как обычно, раздраженный.
— Эй, ты! — окликнул его Росарж. — Ну что, Доволен новым местом?
— Хм! — ответил «тюремщик», тяжело вставая. — Да… — И, повысив голос, чтобы его мог услышать монсеньор Людовик, добавил: — Я тут тщательно просмотрел принесенную вами книгу, с ней все в порядке… Ведь окажись в ней что-нибудь не то, всю вину свалили бы на меня!
— Не беспокойся, дружище, — рассмеялся Росарж, — я ее сам проверял, там ничего нет. Но твоя вахта окончена. В награду за твое усердие губернатор разрешает тебе провести остаток для вместе с братьями.
— Они здесь?
— Представь себе, да! Они ждут тебя в покоях господина Сен-Мара. Пошли со мной.
Монсеньор Людовик поборол искушение сразу же схватить и пролистать книгу, переданную ему Лекуером; ведь из его слов следовало, что в ней есть какое-то послание. Но едва он остался один, книга в мгновение ока оказалась в его руках.
Он тщательно осмотрел обложку, каждую страницу, края, однако ничего не обнаружил. Тогда ему пришла в голову мысль заглянуть под корешок. Он сильно перегнул книгу и… о чудо! Что-то маленькое и невесомое выпало из-под корешка и легло ему на ладонь. Это был засушенный цветок фиалки.
Радости узника не было границ. Цветок казался ему не просто посланием, а целой поэмой. Теперь юноша верил, что ангел-хранитель не оставил его, Ивонна где-то неподалеку, и он теперь не так одинок на своем проклятом острове. Сумасшедшая жажда свободы охватила его, и, упав на колени, он вознес к небу страстную молитву.
Глава XVIII
БРАТЬЯ РЫБАКА
На следующий день после того как Лекуер попал в крепость Святой Маргариты, отряд личной стражи Сен-Мара отправился на поиски братьев рыбака, Антуана и Жано. Солдаты нашли их там, где указал губернатору Лекуер, и, несмотря на отчаянное сопротивление, доставили на остров. Антуан оказался настоящим богатырем с плечами циклопа, мускулистыми руками и могучим торсом. Однако все говорило о том, что его умственные способности никак не соответствуют физическим: у него был низкий узкий лобик, почти закрытый жесткими рыжими волосами.
Ответом на все вопросы Сен-Мара было лишь глухое мычание. Тогда губернатор сделал вид, что не верит словам Лекуера о необычайной силе кулаков Антуана; с блаженной улыбкой на лице Антуан схватил одного за другим трех присутствовавших при разговоре солдат и бросил их в самый дальний угол залы с такой легкостью, словно они были из соломы. Решив не останавливаться на достигнутом, он ударил Росаржа кулаком прямо между глаз, отчего майор отлетел на несколько метров в сторону, скорчился на полу и затих.
Губернатор распорядился унести его и взглянул на Антуана новыми глазами: перед ним, набычась, стоял идеальный цербер, способный укротить любое неповиновение заключенных одной лишь силой своих рук.
С тех пор это и стало обязанностью Антуана, и он исполнял ее с тем же удовольствием, с каким пожирал без разбора всю пищу, которую в изобилии ему приносили. Он никогда не выходил на солнечный свет, охотно проводя дни и ночи в подземелье.
Второй брат был юношей болезненного вида, с лицом, дочерна загоревшим на южном солнце. Он отличался послушанием и исполнительностью, но обладал столь слабым умом, что его, не боясь ошибиться, можно было назвать идиотом. Его дебильный вид и умение слепо подчиняться, похоже, всей семье, окончательно убедили Сен-Мара.
— Какое ты хочешь жалованье? — спросил он его.
Глупо улыбаясь, юноша ответил:
— Жалованье, монсеньор? Я не привык, чтобы мне кто-то что-то давал…
— А как же ты живешь?
— Мой старший брат отдает мне свои старые вещи И добывает пропитание для меня и Антуана. Но чаще мы сидим голодными.
— А что ты скажешь, если я возьму тебя к себе на службу?
— Что у меня каждый день будет еда.
— Отлично. Но все-таки, ты знаешь наши условия?
— А мне до них и дела нет, лишь бы кормили.
— Но ты хотя бы знаешь, что, войдя сюда, ты никогда уже не вернешься назад?
— Ну и что? Если здесь есть все, что мне нужно…
По скрепленному таким образом договору Жано был принят на губернаторскую службу. Его тупость чрезвычайно забавляла прочих слуг, но никто не мог с ним соперничать в точности и скорости выполнения обязанностей, а именно наблюдения за заключенными и применения к ним обычных для того времени мер воздействия.
