Питер Марвел - В погоне за призраком, или Испанское наследство
– Крещение? Но почему?
– Так повелось, сударыня, – пожал плечами Ришери.
– Уж не собираетесь ли вы окрестить и меня, капитан? – с улыбкой спросила Лукреция.
– Об этом не может'быть и речи! – взволнованно сказал Ришери. – Обычай совершенно варварский. Однако приходится его исполнять. Флот держится на традициях, даже если они и нелепы.
– Что ж, пожалуй, я не откажусь взглянуть на это представление, – согласилась Лукреция. – Путь долгий – так почему бы его не скрасить немного. А в грубых народных обычаях есть своя прелесть.
– Позвольте проводить вас на палубу, сударыня! – с надеждой в голосе сказал Ришери. – Вот моя рука!
Лукреция вышла на верхнюю палубу, когда действо было в самом разгаре.
– Мы много раз проходили этим курсом, – пояснил капитан не без самодовольства. – И сегодня у нас только десяток новичков, не нюхавших этих широт! Ну уж и достанется им! – он рассмеялся.
Лукреция огляделась. На небе не было ни облачка. Узкая полоска облаков висела в западной части небосклона. Туда же, в западном направлении дул жесткий порывистый ветер, насколько можно было судить по направлению флюгера и развевающихся флагов на носу и корме. Неожиданно, меньше чем в одном кабельтове от борта, из воды выпрыгнула стайка серебристых рыб и, пролетев над водой около двадцати футов, поднимая брызги, вновь ушла под воду.
– Смотрите, мадам, это летучие рыбы. Мы часто встречаем их в этих широтах, – они лишний раз подтверждают, что мы не сбились с курса и пересекаем тропик Рака. Севернее их никто не видел.
– У них что, есть крылья?
– О нет, крыльев у них, конечно, нет, но их нагрудные плавники расположены необыкновенно высоко и столь длинны и широки, что рыба может парить на них над водой. Так они спасаются от хищных рыб, что охотятся за ними. Случается, что, напуганные акулами, они так высоко выпрыгивают из воды, что падают прямо на палубу корабля.
А на палубе тем временем творилось что-то невообразимое. Лукреции не впервые приходилось выходить в море, и она хорошо представляла себе, каков должен быть порядок на корабле, тем более военном. Но, судя по всему, сегодняшний день был исключением из правил, которым обязаны следовать все мореплаватели. Обусловленные суевериями и верой в стихийных духов, эти диковинные обряды позволяли морякам немного отдохнуть от тяжелой физической работы и скудного однообразного рациона, как правило состоящего из солонины, сухарей и литра несвежей воды в день на человека.
Матросы «Черной стрелы», суровые, закаленные испытаниями мужчины, веселились как дети. Они столпились на носу, образовав полукруг, в центре которого восседал вершитель церемонии – боцман, разряженный, точно на карнавале.
Этот огромный, шести футов ростом человек был одет в какой-то невиданный балахон, волочившийся за ним, точно мантия. На голове его красовалась шляпа с огромными полями, загнутыми под каким-то невероятным углом. В правой руке боцман держал деревянный меч, в левой – горшок с колесной мазью, а на его широкой груди висело ожерелье из деревянных корабельных гвоздей. Глаза на старательно вымазанном сажей лице страшно сверкали. С двух сторон боцмана окружали помощники с большими ведрами в руках.
Вращая глазами для пущего драматического эффекта, боцман взмахнул своим оружием и проревел:
– Кто?! Кто еще посмел войти сюда некрещеным?! Дайте его мне! Где он?!
В толпе матросов произошла давка, а потом под дружный гогот и ободряющие крики на середину был вытолкнут худосочный юноша с простоватым симпатичным лицом, но по-деревенски неповоротливый. Он озирался вокруг с таким испугом, будто в следующую секунду его должны были вздернуть на грот-рее.
– Жак Анно?! – заорал боцман. – Это ты посмел потревожить владыку морей Нептуна? На колени, ничтожество!
Парень бухнулся на колени перед вошедшим во вкус боцманом. Тот зачерпнул вонючей смазки из горшка и перемазанными пальцами смачно перекрестил лоб новичку. Затем он взмахнул деревянным мечом и довольно крепко огрел им парня по шее. Звук удара потонул в одобрительном хохоте команды. Помощники, сделав страшные физиономии, разом окатили крещенного забортной водой из огромных ведер. Когда ошеломленный Жак наконец поднялся, вода стекала с него ручьем.
– Теперь плати выкуп, и ты свободен! – снова проревел боцман.
Парень сгорбился и, переваливаясь на полусогнутых ногах, побежал куда-то, но почти сразу же вернулся, бережно прижимая к мокрой груди оплетенную бутыль.
– Каждый новичок должен оставить у подножия грот-мачты выкуп – бутыль вина, – объяснил Лукреции Ришери. – Если же корабль впервые пересекает эти широты, такая участь ждет всех, включая и капитана.
Лукреция пригляделась – возле грот-мачты лежало три бутылки. Значит, нужно было запастись терпением еще на семь крещений.
– Марсель Роберт!! – с азартом завопил боцман. – Где Марсель Роберт?! Он посмел войти в мои владения непосвященным? Дайте мне его! Немедленно!
Матросы засуетились и вышвырнули под ноги боцману еще одного несчастного. Боцман удовлетворенно захохотал. Лукреция сжала пальцами перила галереи. У нее на мгновение перехватило дыхание. Луч солнца ослепил ее. Закружилась голова.
Голос боцмана чем-то напомнил ей другой – голос, подобный звериному воплю, тот, который она так хотела забыть. Хотя, пожалуй, нет. Она никогда его не забудет...
* * *Это был великолепный линейный корабль. Вышколенная команда, сорок пушек, не считая носовых бомбард, опытный капитан. Только на флагштоках грот– и бизань-мачт развевались красно-белые стяги и вымпелы Англии, а на борту все было устроено куда строже и разумнее. «Месть» принадлежала лорду Бертраму: прекрасное трехпалубное судно длиной по верхней палубе около 150 футов, с экипажем в двести человек. Оно шло через Атлантику в одну из английских колоний, где муж Лукреции сэр Томас Бертрам собирался прикупить табачную плантацию. Кто-то подсказал ему, что Новый Свет – будущее нации, и он, не привыкший верить никому на слово, отправился в путешествие, чтобы составить свое собственное мнение об этом предмете.
Сказать по правде, этот напыщенный аристократ мог бы придумать что-то более приличествующее красавице-жене. Но этот человек не привык считаться ни с чьим мнением и ни с чьими чувствами. Если бы юная леди Лукреция вздумала сказать, что ее не интересует поездка к дикарям, лорд Бертрам несказанно удивился бы и, наверное, ее не понял. Да она и не спешила навязывать ему свои мнения. Человеку, который владеет домом в Лондоне, поместьем в Корнуэлле, крупными земельными угодьями в Ирландии и является членом Парламента, можно простить многое. Можно простить его занудство, черствость, его пятьдесят лет, вечно красную физиономию с выпученными, будто стеклянными глазами, даже то, что этот человек не способен сделать счастливой ни одну женщину. В конце концов, у всех есть свой скелет в шкафу. Всего на свете не получишь, но деньги могут заменить многое.
