Мариена Ранель - Маски сброшены
— Простите меня, — прошептала она, виновато потупив взгляд.
Владимир улыбнулся, давая понять, что он на неё не сердится. Он подошел к её постели, придвинул стоящий неподалеку стул и присел на него.
— Вы за меня так беспокоились, — произнесла Елизавета. — Все за меня беспокоятся. А я?.. Я такая малодушная!
Он взял её руку и стал нежно перебирать её хрупкие пальчики.
— Вам, действительно, стало лучше? — ещё раз спросил он.
— Да, — подтвердила она. — По сравнению с тем, что было утром, мне намного лучше.
В дверях появился Алексис. В руке он держал канделябр со свечами, пламя которых освещало его осунувшееся лицо с взлохмаченными волосами. Его рубашка была наполовину расстегнута, а брюки неопрятно помяты. Но внешний вид его, кажется, не очень заботил.
— А, это вы, граф? — вяло и вымученно произнес Алексис. — Я услышал посторонний голос в покоях матушки. Меня это немного встревожило. Прошу меня извинить, что помешал. Я сейчас уйду.
— Алексис, подожди! — остановила его Елизавета.
— Да, матушка? — откликнулся он.
— С тобой все в порядке? — поинтересовалась она.
— Да, все в порядке.
— Однако по вашему виду этого не скажешь, — заметил Владимир.
Его замечание Алексис встретил с усталым равнодушием.
— Извините, я пойду, — произнес он и тут же исчез.
Владимир вопросительно посмотрел на Елизавету.
— Я очень за него тревожусь, — сказала ему Елизавета. — С ним творится неладное. Может быть, вам известно — отчего он такой? Он сегодня встречался с вами. И после этой встречи вернулся сам не свой. Что такого могло произойти?
— Я затрудняюсь вам ответить, Елизавета.
— Это как-то связано с князем Ворожеевым.
— Могу вас заверить, — сказал Владимир, — в разговоре с вашим сыном мы не упоминали этого имени: ни сегодня, ни когда бы то ни было.
— Владимир Елисеевич, будьте со мной откровенны, — попросила Елизавета. — Вам наверняка все известно о моей так называемой болезни, точнее — вследствие чего она возникла? И не щадите меня, потому что мне тоже все известно.
— Да, мне все известно, — вынужден был признаться он.
— Тогда вам, должно быть, известно, кто пытался меня отравить?
— Девушка, с которой вы пили кофе, — ответил он. — Яд был обнаружен в кофе. Кроме неё никто не мог вам его подложить.
— Я ничего не понимаю, — тяжело вздохнула Елизавета. — Владимир Елисеевич, прошу вас, поговорите с ним! Постарайтесь выяснить, что на него так подействовало. Что такое ужасное могло случиться? Он что-то говорил о князе Ворожееве. Обрушивал на него проклятия.
— Я поговорю с вашим сыном, если вы этого желаете. Только… Вы думаете, он мне доверится?
— Меня он щадит. А вы?.. Быть может, вы найдете с ним общий язык? Быть может, вы — именно тот человек, которому он сможет довериться.
— Не знаю, — с сомнением произнес Владимир. — Но обязательно поговорю.
Владимир, как и обещал Елизавете, едва только распрощался с ней и покинул её покои, сразу направился к Алексису. Алексис находился в гостиной. Он небрежно раскинулся в кресле, едва придерживая рукой поставленный на подлокотник бокал с непонятным напитком. Владимир подошел к нему и прямо спросил:
— Что с вами происходит, сударь?
— А разве непонятно? Мою матушку пытались отравить.
— Вы заявили об этом в полицию?
Алексис немного помолчал, затем виновато произнес:
— Нет. И не собираюсь этого делать.
Владимир посмотрел на него своим странным взглядом, который словно пытался проникнуть в его душу и понять, что кроется за этими словами.
— И не смотрите на меня так! — воскликнул Алексис. — Да, я не буду заявлять в полицию о том, что мою матушку пытались отравить. И не спрашивайте: почему? Не требуйте от меня каких-либо объяснений. Вы их не получите!
— Я не собираюсь ничего от вас требовать, — заявил Владимир. — И не собираюсь ни о чем вас расспрашивать. Я, кажется, знаю: в чем дело.
— Знаете? Что вы можете знать?
— Или, во всяком случае, догадываюсь, — поправился Владимир. — Если вы захотите со мной поговорить… Не сейчас, а, возможно, по прошествии некоторого времени. Итак, если вы захотите со мной поговорить, то я буду готов вас выслушать. Вы знаете, где сможете меня найти.
На этом его разговор с Алексисом завершился. Владимир вышел из особняка Елизаветы Ворожеевой погруженный в размышления и охваченный подозрениями, но вместе с тем поверженный гневом и разбитый переживаниями.
— Домой! — приказал он своему кучеру.
Дома его более часа дожидался Василий Узоров. Едва Владимир вошел, на него посыпались вопросы и восклицания:
— Вольдемар, где ты пропадал? На тебе лица нет! Что с княгиней? Ну отвечай же!
— Ей, кажется, лучше, — сообщил Владимир. — В благодарение Богу.
— Это хорошо! Но почему такой поникший вид? Впрочем, не объясняй! Мне и так все ясно: ты вымотан и обеспокоен. У меня имеются интересующие тебя сведения, относительно Софьи Немяновой.
— Что ты о ней узнал?
— Начну по порядку, — произнес Узоров. — Она — владелица дамской лавки. Ну, там, всякие ленты, рюшки, платки, перчатки и тому подобное. Ее клиентами, а точнее — клиентками, потому как все это интересует, как правило, дам, являются известные и богатые дамы. И в частности, княгиня Ворожеева.
Владимир разочарованно вздохнул, своим вздохом показывая, что это ему уже известно.
— Непосредственно в лавке у Немяновой работают две девушки, продолжал Узоров. — Еще несколько человек занимаются поставками товаров. Кстати, лавка приносит ей неплохую прибыль. Впрочем, это, пожалуй, для нас неважно. А вот один прелюбопытный факт. Примерно пять или шесть месяцев назад лавка принадлежала тетке Софьи Немяновой. Тетка умерла, а наша дорогая Софья стала единственной и полноправной владелицей. Неплохо для бедной племянницы, которая до этого была на побегушках! Правда, никто не высказывал предположения, что тетка этой девицы умерла от насильственной смерти. Ну, скажем, от яда. Однако в её смерти есть что-то странное. Мне так показалось! Хотя, вполне возможно, она умерла своей смертью.
— Какое отношение сей факт имеет к Елизавете Ворожеевой?
— Сей факт — никакого, — ответил Узоров. — Но имеется другой, не менее любопытный факт. Одна белошвейка, что работает в лавке, сообщила мне, что у мадмуазель Софи имеется тайный — любовник или не любовник — не знаю, но какой-то мужчина. Имени его она никогда не называла, да и он сам никогда не представлялся. Софья обращалась к нему: «князь». Он заходил в лавку всего лишь несколько раз. Причем, старался быть незамеченным. Белошвейка дала мне его подробное описание. Этакий лысеющий, стареющий, полнеющий господин примерно сорока пяти лет, рост — средний, волосы — светло-русые, глаза — то ли серые, то ли зеленоватые, но, в общем, светлые. Судя по его повадкам, он из благородных. Одевается со вкусом. Ну как? Впрочем, тебе это описание вряд ли о чем-то говорит. Ты никогда не видел супруга Елизаветы Ворожеевой. А он очень соответствует этому описанию. Хотя, вполне возможно, это просто совпадение.
