Жаклин Монсиньи - Божественная Зефирина
Донесшийся из окна первого этажа голос Луизы вывел ее из затруднения.
– Зефи, Зефи, где вы? Мы ждем вас к обеду!
– Иду, Луиза. Я разговаривала с моим слугой! – зло прокричала Зефирина. Потом повернулась к Бастьену, чтобы отдать приказания не терпящим возражения тоном: «Благодарю тебя, возвращайся в Багатель и отпусти Каролюса. Пусть отправляется к своей дорогой хозяйке. Я очень удивлюсь, если он станет хвастаться своими приключениями!»
Не сказав ни слова, Бастьен поклонился. Зефирина кусала себе губы, не зная, возражать ей или нет, ибо каким-то очень естественным движением юноша вновь свернул в комок батистовую рубашку, в которой теперь не было медальона, и сунул ее за ворот своей блузы.
– К вашим услугам, мадемуазель! – произнес Бастьен, удаляясь.
– До завтра! – сухо сказала Зефирина.
Она приподняла подол своей широкой юбки и направилась к крыльцу. Прежде чем войти в замок, почти против воли она обернулась и увидела, что Бастьен выезжает за ограду парка. Как и все не получившие вольную слуги, юноша не имел права ездить на лошади. Он сидел верхом на ослике, и его длинные ноги почти касались земли. Однако, несмотря на несколько смешной вид, широкие плечи и прямая спина юного серва вызывали уважение, свидетельствуя о том, что он обладает манерами и природной гордостью.
«Я безусловно должна добиться, чтобы он стал вольным, – еще раз подумала Зефирина. – Но какой отвратительный характер!» – Уверенная в своей правоте, она побежала к своей новой семье.
ГЛАВА XV
СТРАННЫЕ ПРИЗНАНИЯ ПАПАШИ КОКЕ
– Если позволите, Луиза, я заеду повидать нашего старого слугу!
С еще влажными глазами Зефирина вышла под руку с Луизой с маленького кладбища, где священник только что прочел последние молитвы над могилой Пелажи. Роже де Багатель не явился на похороны своей домоправительницы. И никто из Сен-Савена не приехал. Зефирина испустила вздох. Она все более отдавала себе отчет, насколько ее милый и очаровательный отец был игрушкой в руках жены. Однако, нежно любя маркиза, она отказывалась его судить.
– Спасибо, что пришли, барышни!
Бастьен, единственный родственник Пелажи, поклонился девушкам. Он надел свой колпак и уже хотел исчезнуть на улицах деревни. Зефирина схватила его за шнурок колета:
– Ты едешь в Сен-Савен?
– Да, барышня.
– А Каролюс? – прошептала Зефирина так, чтобы Луиза не могла услышать.
– Все в порядке. Мадемуазель больше во мне не нуждается?
Казалось, Бастьен торопился установить между ними должную дистанцию.
– Нет, останься!
– Но дело в том…
– Садись впереди вместе с Ла Дусером! – приказала Зефирина, которая не привыкла к тому, чтобы кто-то оспаривал ее желания.
Гигант-оруженосец приближался, правя повозкой, в которую были впряжены два мула с вплетенными в сбрую бубенчиками.
– Мы возвращаемся в замок барышни Луизы? – спросил Ла Дусер, в то время как обе девушки усаживались на заднее сиденье с помощью Бастьена.
– Да, но сначала остановись у папаши Коке! – сказала Зефирина.
Так как она была погружена в свои грустные мысли, то путь до конца деревни показался ей коротким; там она увидела бедную лачугу, чья соломенная крыша спускалась почти до самой земли.
– Подождите меня, пожалуйста, несколько минут, Луиза, – сказала Зефирина, которой не хотелось брать с собой подругу.
Не дожидаясь ответа, она дала знак Бастьену следовать за ней внутрь хижины. На закраине, у окна, находившегося на уровне земли, только несколько цветов напоминали о том, что владелец хижины был когда-то садовником.
Зефирина спустилась вниз по четырем ступенькам и попала в помещение, прямо вырытое в земле, которое и представляло собой единственную комнату в этом жилище.
– Здравствуйте, папаша Коке. Я приехала нанести вам короткий визит. Вы меня узнаете?
Задав этот вопрос, Зефирина с трудом узнала в этом опустившемся человеке, в этой жалкой развалине, старого балагура. Папаша Коке, сидевший с тусклым взглядом, с перекошенным ртом, не подавал никаких признаков понимания.
– Зефирина… Зефирина де Багатель! – настаивала девушка.
Она подтащила расшатанную табуретку и уселась напротив несчастного садовника.
– Бедняга совершенно парализован. Никто не знает, понимает ли он что-нибудь. Он может только шевелить двумя пальцами правой руки, и его невестка мне говорила, что иногда он возится с цветами. Это единственное, что он еще умеет делать! – прошептал Бастьен.
– Как это случилось? – спросила Зефирина.
– Бедняга выпил ледяного сидра на кухне в Багателе – и упал как подкошенный.
– Знаешь ли ты, кто дал ему этот напиток? – вновь спросила Зефирина.
Заинтригованный Бастьен пристально посмотрел на девушку:
– Что вы на самом деле ищете, мадемуазель?
– Отвечай! – выказала нетерпение Зефирина.
– Я очень хорошо помню, я тогда был там, – это была Беатриса, несчастная немая, но…
Приказ был отдан очень сухо:
– Замолчи! Никому больше этого не говори!
– В моем положении я привык молчать! – просто сказал Бастьен.
«Беатриса… немая, которая говорит… Но почему, почему моя мачеха могла бы заставить ее совершить это преступление? Она не была заинтересована в том, чтобы избавиться от папаши Коке! От этого можно сойти с ума. Если только он, конечно, не раскрыл какую-нибудь ужасную тайну! Но какую?» – думала Зефирина, удрученная своими зловещими открытиями.
В комнате повисла гнетущая тишина. Девушка смотрела вокруг и видела земляной пол, нищую обстановку, единственной роскошью были медный подсвечник и квашня. Этот запах бедности заставлял ее чувствовать себя неловко.
Зефирина ощутила на себе иронический взгляд Бастьена, который угадал ее смущение. Она быстро опомнилась.
– Я прикажу прислать вам хорошего белого хлеба, папаша Коке…а также покрывало из овечьей шерсти, чтобы вашим коленям было тепло.
Говоря так, Зефирина ласково взяла узловатую руку калеки в свои руки.
– Я уверена, что вы не забыли вашу маленькую Зефирину. Я – Зефирина де Багатель, которую вы однажды спасли при пожаре. Вспомните!.. О, вы вспоминаете!
Два пальца бедняги-паралитика пошевелились в ее руке.
– Папаша Коке, дайте мне какой-нибудь знак, что вы меня понимаете!
Пожатие пальцев стало сильнее.
– Бастьен, Бастьен, он меня понимает! – воскликнула Зефирина. – Папаша Коке, я бы хотела…
Взглянув на Бастьена, Зефирина вдруг остановилась:
– Оставь-ка нас наедине с папашей Коке… Скажи мадемуазель де Ронсар, что я иду!
Без рассуждений Бастьен вышел из лачуги. Зефирина подождала, когда юноша закроет за собой дверь, и с жаром продолжала:
