Алексей Витаков - Проклятие красной стены
— Я не с ухаживаниями к вам пришел, а по долгу службы!
— Службы?
— А вы, конечно, ничего не знаете?
— Ну, смотря о чем вы…
— В городе орудует банда негодяев, один из них высокий человек в монашеской рясе.
— А при чем тут пан Глинка?
— Не перебивайте, пани Мария.
Мария придала голосу подобающую жесткость.
— Вы бы сами назвали ваше имя для порядку. Почем я знаю, может, вы тоже переодетые преступники!
— Друджи. Друджи Яновский. Честь имею.
— Вот теперь продолжайте.
— Извольте. Приставы не могут изловить бандитов, потому что им кто-то помогает избежать ловушки. Вот мы и обходим дома для того, чтобы узнать, где хозяева.
— Уж не думаете ли вы, что пан Глинка, который занят только пирожными, как-то может способствовать?
— Мы ничего не думаем. Мы всего лишь хотим убедиться, дома ли хозяин?
— Ладно. Сейчас позову. Он наверняка отдыхает во флигеле или на другом конце дома. Не припомню, чтобы мой хозяин куда-то выходил после заката.
Мария развернулась и зашагала в глубь жилища по темному коридору.
— Пан Глинка!! Пан Бонифа-а-ций! Вы где?
И уже себе под нос:
— Черт бы их всех побрал! Хоть бы раз пришли к женщине по настоящему делу. А то колобродятся по своей чертовой службе.
Ворча, Мария вышла во внутренний двор и направилась во флигель. Но там было темно и пусто, как в церкви под скамейкой. Тогда она заглянула на веранду, но и там никого не обнаружила. Медленно стала подниматься на второй этаж. «Пан Бонифаций, куда же вы запропастились?! У меня нет столько сил, чтобы прыгать по этим придурошным ступенькам!»
— Не смогла найти! — всплеснула Мария руками, вновь оказавшись лицом к лицу с караульным офицером. — Ничего не понимаю. На него такое поведение совсем не похоже.
— Вот и я о том же, пани Мария! — поднял указательный палец Друджи Яновский.
— О, ничем не могу помочь! — пожала плечами женщина.
— Ну ничего. Сейчас такое дело замышляется! Они сами вылезут из берлоги.
— Вы о чем, пан офицер? А давайте я вас угощу стаканчиком прелестного вина? Не откажетесь от галльского? Сделано по старинным рецептам.
— О, говорят, его пили древние римляне! Я и впрямь утомился. С удовольствием передохну.
— И солдатики ваши чуть отдохнут.
— И то верно, — Яновский подмигнул Марии и, повернувшись к солдатам, скомандовал отдых.
— Тогда прошу в дом. У меня тоже есть своя половина. Только у меня одна маленькая просьба…
Мария наклонилась к офицеру так, чтобы он оценил пышность ее груди.
— Не думаю, что боевой офицер не сможет удовлетворить просьбу такой милашки.
— О, боевой. А на каких фронтах, извольте спросить?
— На самых разных. И на этих тоже… — Друджи еще раз подмигнул Марии.
— Заходите скорее. Зачем беседовать при посторонних ушах! — хохотнула пирожница и потянула мужчину за рукав.
Они вошли в дом. Мария провела офицера в гостиную и усадила на мягкий стул.
— Вот! Отведайте то, что пили, как вы сами только что сказали, эти ваши римляне.
— О, и впрямь, поразительный вкус. Но мы ведь не будем долго засиживаться в гостиной?
— Какой вы нетерпеливый. Я все-таки дама, и мне нужно чуть-чуть подготовиться.
— А о какой просьбе вы говорили? Исполняю любую! — Друджи заерзал на стуле.
— Еще стаканчик? А впрочем, оставлю вам кувшин. Пейте столько, сколько влезет. А я быстро.
Мария исчезла в уборной. А офицер опрокинул залпом стакан и потянулся за добавкой к кувшину. Через несколько минут он был изрядно подвыпившим и готовым на подвиги.
— А вот и я.
— Иди ко мне, моя страсть! — Яновский обхватил женщину за необъятную талию, резко притянул к себе и усадил на колени.
— Люблю дерзких и сильных!
— А я люблю податливые персики.
— Персики! Так бери их, мой победитель! — Мария выпростала грудь и подставила ее под поцелуй. — Ах, да, да. Еще сильнее. А теперь неси меня в мою комнату.
Яновский взял Марию одной рукой под колени, а другой под плечи и с большим трудом оторвался от стула.
— Любишь кататься, люби и саночки возить! — сказала пирожница задыхающимся голосом.
— Тяжела ноша, да пригожа! — Яновский на полусогнутых ногах понес Марию в спальню.
Там, бросив ее на кровать, он задрал юбки и жадно стал целовать пухлые, покрытые складками жира бедра. Потом сорвал с себя одежду и, навалившись всем телом, вошел в нее. То ли алкоголя в крови было недостаточно, то ли желание было столь сильным, а тело Марии сладким, словно самое лучшее пирожное, но Друджи быстро кончил, задергавшись в блаженстве всем своим худощавым телом, чем сильно расстроил партнершу.
— А еще боевой офицер! — сморщила нос пирожница.
— Это еще не конец! Обещаю исправиться! — Друджи был уязвлен и желал ответить достойно. — Вот только еще вина. Больше вина. И тогда я буду бесконечен. Обещаю.
— Я совсем не против! — заулыбалась довольная Мария.
После еще двух стаканов Друджи показал, на что он в самом деле годен. Потом опрокинул залпом еще чуть ли не треть кувшина и, засопев, начал проваливаться в сон.
— Э-эй! А как же служба? А еще кое-кто мне обещал рассказать! — соврала Мария, зная, что офицер уже не помнит, что обещал, а о чем даже не заикался.
— О чем? Я весь твой, — говорил он сквозь сон, не убирая руки с влажного интимного места пирожницы.
— Ты получишь еще! — прошептала Мария. — Но давай чуточку поговорим.
— Давай-давай, — еле лепетал Друджи, — хочу спать и хочу еще. Как давно у меня никого не было. О чем тебе рассказать?
— Про то, как ты собираешься ловить негодяев.
— А-а. Только, чур, никому. И даже твоему Глинке.
— Да мы с ним как кошка с собакой, — вновь соврала Мария.
— Тем лучше. В общем, мы схватили деревенскую бабенку, предположительно, мать одного бандита. Это наживка. Немного попытаем, а потом публично казним, чтобы выманить сынка из логова. Но вначале нам нужно уничтожить соучастников, тех, кто предупреждает их об облавах. И, скажу напрямую, пан Бонифаций под серьезным подозрением.
— А ведь после его смерти все это хозяйство перейдет ко мне, — Мария закусила губу. — У него нет наследников. Один, как перст. Поэтому я — лицо заинтересованное.
Она покачала головой.
— Тем более. Значит, тебе выгодно рассказывать мне, где он бывает по вечерам.
— А когда вы собираетесь казнить преступницу и что вы будете делать?
— О, это под строгим секретом. Но тебе, — Друджи погладил мягкий живот Марии, — я и не такое могу рассказать. Знаешь эту историю с Боленом Новаком?
