Алексей Витаков - Проклятие красной стены
Монгольские воины подхватили Хайду на руки и внесли в юрту.
— Оставьте нас. Чжой-линь, вот и всё. Теперь я могу войти в чертоги Вечного Синего Неба.
— Я могу попытаться спасти тебя, мой повелитель.
— Для чего? Чтобы степь узнала, как урусский отрок продырявил отцовским копьем начальника пятитысячного монгольского войска?! Посмотри, что делают урусы? Отсюда хорошо видно.
Чжой-линь откинул полог и вгляделся вдаль.
— Они уходят под защиту стен, мой повелитель.
— А Хуцзир?
— Ему заломил руку человек с огромными плечами и гонит впереди себя.
— Так. Хорошо. Поделом ему.
— Какие будут приказания?
— Я хочу умереть, Чжой-линь. И ты знаешь, старый врачеватель, я рад, что Смоленск не придется грабить.
— Я не понимаю тебя, повелитель. В поединке ты одержал верх.
— Нет. Победил я или нет — решать только мне. Монголы должны уйти. И, поверь мне, Чжой-линь, я знаю, что говорю. Для степного племени я сделаю гораздо больше этим поступком, чем если возьму город и растворю еще часть своего народа в чужой крови.
— Ты рассуждаешь не как монгол, а как мудрый китаец.
— Спасибо. Это для меня высокая похвала.
— А что с послами?
— Убивать послов нельзя — это нарушение закона. Нужно обязательно передать мои слова урусам. Во всяком случае, в своем доме или в своей юрте. Иначе хан пришлет новое войско, чтобы покарать преступников.
— А разве нет повода, чтобы прислать войско? Смоляне же подняли оружие?
— Нет. Я написал в письме для хана, что мы схлестнулись не со смоленской армией, а с крупными ватагами местных лесных разбойников. Смоленск тут ни при чем.
— Я понял тебя. Обязательно передам. А сейчас позволь заняться твоей раной.
— Ни к чему. У тебя есть зелье, Чжой-линь? Только постарайся найти быстродействующее и безболезненное. Я и так натерпелся боли. Когда мое сердце остановится и дыхание прекратится, ты выйдешь к монголам и объявишь мою волю. Скажешь им: Хайду приказал уходить. Они уже знают, кто должен занять мое место, об этом я позаботился еще вчера. Все, Чжой-линь, теперь воскури благовония и дай мне яду.
Тело младшего темника Хайду, по его последней просьбе, было в тот же день предано огню, а прах рассеян над смоленским полем перед крепостными стенами.
Спустя сутки после того, как поредевшее войско монголов снялось с места и ушло на восток, городские ворота Смоленска вновь распахнулись. Хуцзир и еще два нойона, молотя пятками по бокам коней, пустились догонять далеко ушедших своих. Сотник Валун на коне воеводы Меркурия, взяв с собой пятерых гридней, помчался по следу. На самом краю смоленских владений сотник настиг Хуцзира и ударом меча разрубил от шеи до седла.
Только по прошествии четверти века Смоленск войдет в улус Золотой Орды, став частью Великой империи монголов.
Позже за ратный подвиг Меркурия назовут заступником и покровителем города, а церковь причислит его к лику святых. Шлем, копье и сандалии будут храниться в Успенском соборе. Каждый год в конце ноября смоляне будут отмечать праздник Меркурия. От храма Успения пойдет крестный ход до Молоховских ворот, напротив которых и поставят знак в честь святого.
Особенно полюбят этот праздник смоленские сапожники. Истовые молитвы мастеров ножа и шила огласят правую сторону Успенского собора, где будут лежать сандалии. А после богослужения: эх, гулять так гулять! Отсюда и пойдет выражение: «Напился как сапожник».
СОДЕРЖАНИЕ
