Алексей Витаков - Проклятие красной стены
— И то верно, пан Бонифаций. Пойду, отнесу сестре ее любимые пирожные.
— Я бы советовал вам поменьше появляться на улице.
— Да что со мной будет. Ведь я нужен живым, иначе суд не состоится. Бежать мне тоже некуда. На воротах усиленная стража. И вся жизнь моя как на ладони. Остается только терпеливо ждать своей участи. Я даже не могу прийти к Анжеле, чтобы не запятнать ее семью. Представляете, сколько будет разговоров, если я…
— Не договаривайте. Я все представляю! — пирожник, прихрамывая, зашагал прочь.
В растерянности Болен смотрел на удалявшуюся спину. Он вдруг почувствовал глубокую тягу к этому человеку, настолько глубокую, что неожиданно для самого себя крикнул:
— Пан Бонифаций, если вам станет что-нибудь известно о матери того мальчишки, дайте мне знать, прошу вас!
Пирожник медленно обернулся и, приложив палец к губам, укоризненно покачал головой.
— Вы что-то спросили, пан Новак?
Болен вздрогнул. Справа от него выросла фигура караульного офицера.
— Я… я… Может быть, и так! — Болен, казалось, смотрел сквозь говорившего. — Сдается мне, пан офицер, вы сегодня еще не ложились.
— Да, так и есть. Напряжение растет час от часу. Вас интересует, если я не ошибаюсь, мать одного из преступников?
— От вас просто некуда деться!
— Служба такая! Действительно, накануне вечером приставы наведались в одну деревню и взяли под стражу женщину, муж которой пострадал от чекана пана Войцеховского; бедолаге не повезло — он умер спустя несколько дней. Следствие из этого сделало вывод, что их сын мог оказаться в банде черного монаха. Решили допросить.
— Допросить! Да знаю я ваши допросы! Пытки. Пытки. До тех пор, пока человек не признается в том, чего не совершал, и расскажет о том, о чем не имеет представления.
— Полегче, пан Новак! Советовал бы вам держаться подальше от Бонифация Глинки.
— А это еще почему? — Болен, разговаривая с офицером, старался не потерять из виду пирожника. — Он-то каким образом попал под подозрения?
— Мы проверяем всех. Никто не знает, где бывает Глинка после того, как распродает свои пирожные.
— И всего-то!
— Раньше он возвращался домой и не высовывал оттуда носа. Теперь он бывает еще где-то…
— А вы не думаете, что и у пирожника могла, например, появиться женщина?
— Мы проверили. Нет у него никаких женщин, кроме его помощницы.
— С чего вы решили тогда, что он еще где-то бывает?
— Понимаете ли, раньше некоторые уважаемые люди нашего города обращались к нему в самое разное время. И он сам всегда выносил заказы. А теперь, вот уже несколько дней, клиентов обслуживает помощница, или вообще никто не выходит. Как это понимать? Нет, мы ни в чем никого раньше времени не подозреваем. Но, согласитесь, странно.
— Идите вы к черту, пан офицер! — Болен рванул с места.
— Ну-ну… — буркнул офицер, прищурив глаз и закрутив на указательный палец кончик отвисшего уса.
До Болена вдруг дошло, что пан Бонифаций — совсем не простой пирожник, за которого он себя выдает. Озаренный этой мыслью, молодой человек побежал в сторону площади, где мелькала в толпе спина Глинки. Но, оказавшись посреди людского моря, он потерял свою цель. Громко чертыхнувшись и топнув каблуком, Новак бесцельно побрел по Успенской улице, которая вела под уклон к собору.
ГЛАВА 11
— О, я вам очень признательна, пан Бонифаций!
— Не стоит благодарностей, пани Агнешка! Я очень дорожу тем, что могу сделать для вас что-нибудь приятное!
Пирожник стоял за спиной девушки, глядя на позолоченный солнцем изгиб нежной шеи.
— Как это не стоит! Вы ведь никому на дом не приносите ваши замечательные творения!
— Да, это не совсем в моих правилах. Обычно это делает Мария!
— У меня нет сил сдерживаться, поэтому я ем прямо при вас. Но не могу при этом не отвернуться. Мне стыдно!
— Ешьте на здоровье. Меня невозможно смутить.
Глинка легонько подул девушке на макушку.
— Ой, что это? — Агнешка поежилась.
— Что вы имеете в виду?
— Не прикидывайтесь, пан Бонифаций!
— Я тоже увидел, как у вас на макушке шелохнулись волосы. Наверно, ангел поцеловал.
— Ангел! Хм. Тогда у него очень теплое прикосновение. А я всегда считала, что ангелы несут прохладу небес.
— Даже у жителей неба иногда просыпаются чувства, от коих их кровь начинает двигаться быстрее.
— Разве у ангелов возникают человеческие чувства? Мне кажется, они ощущают к людям нечто иное, более рассудочное, что ли!
— Вы ведь сами только что убедились!
— Ай-яй-яй! — Агнешка погрозила окну испачканным кремом пальчиком, продолжая стоять спиной к собеседнику.
— Я двадцать лет делаю пирожные, и вот сегодня награда нашла меня! — Глинка наклонился за якобы нечаянно оброненной монетой и поцеловал мыс агнешкиной туфли.
— А это тоже ангелы?
Пирожник поднял голову и увидел чуть влажные синие глаза девушки.
— Я бы очень хотел, чтобы это были именно они! — произнес Глинка, пряча взгляд.
— Да встаньте же вы наконец лукавый шутник! О… постойте. А вы носите парики, пан Бонифаций? Я хочу предложить вам подарок. Дело в том, что Болен не надевает почему-то. Я сейчас, мигом!
Агнешка упорхнула в соседнюю комнату. Было слышно, как она роется в шкапе.
— А, вот, нашла. Нашла. Прикиньте, пожалуйста!
Девушка сдернула с головы пирожника его дурацкую войлочную шляпу и ловким движением водрузила черный парик.
— Ой, что это?.. — она попятилась, прижав тыльную сторону ладони ко рту. — Вы так похожи на…
— Я не могу принять ваш дар! — перебил ее Глинка, вяло снимая с головы парик. — Простите, пани. Не могу. Я всего лишь бедный пирожник, и мне такие вещи ни к чему.
В его глазах заблестели две одинокие слезинки.
— У меня к вам небольшая просьба! — Глинка вытащил из-за пазухи конверт. — Прочтите это, но только тогда, когда меня не будет! Обещайте!
— Вы… вы плачете!
Агнешка попыталась приблизиться, но пирожник сделал два шага назад и резко развернулся.
— До встречи, дорогая Агнешка! — бросил он через плечо, и деревянные подошвы застучали по скрипучей лестнице.
— Пан Бонифаций…
Агнешка перевела взгляд с открытой двери на недоеденное пирожное, а потом на конверт, который лежал на трехногом табурете.
***
— Пани Мария! — караульный офицер жевал табак, обнажая темные зубы.
— Хоть бы выплюнули вашу мерзость, когда разговариваете с пани! — Мария вытерла руки о передник и подбоченилась.
— Я не с ухаживаниями к вам пришел, а по долгу службы!
