Иван Дроздов - Покоренный "атаман"
— Вот вы нам и подскажите, какие нужны горнякам машины, в каком количестве, — сказал академик. — Мы для того и собрались здесь, чтобы послушать вас. Тут вот… — академик широким жестом показал на сидящих в зале, — конструкторы, представители проектных организаций, заводов…
Шатилов снова поднес руку к груди, он даже склонился над трибуной, с минуту стоял неподвижно. Самарин испугался: думал, сердце «схватило». И был недалек от истины. Шатилову, действительно, сделалось плохо. Однако он нашел в себе силы сказать: — У нас, товарищи, об электронике должен был говорить другой человек, он заболел в дороге. Теперь инженер Самарин расскажет. Пожалуйста, Андрей Фомич. — Шатилов поманил рукой.
Андрей не ожидал такого оборота: он не готовился к выступлению да и не мог говорить обо всем угольном бассейне. На пути от кресла до стола мучительно соображал, что бы ему сказать. «Говорить нечего, вот ведь в чем дело, — разве что о своей машине, но она далека от завершения».
Выручил на первых порах академик:
— Вы нам обрисуйте институтскую машину. По описаниям, которые мне привелось прочесть, это будет хороший Советчик диспетчера. Мне он очень понравился.
Самарин подошел к краю стола и оглядел сидящих перед ним слушателей: тут были, кроме конструкторов, представителей Комитета, консультанты от смежных отраслей промышленности, люди разных научных рангов, званий, некоторые и совсем без званий, но все имели прямое отношение к электронике. Многие знали, что такое крутопадающий пласт.
— Прежде всего, — начал Самарин, — наша малогабаритная электронно–вычислительная машина не сможет решить задачу автоматизации шахт, о которой тут идет речь. Делается она вне плана — можно сказать, самодеятельным порядком… К ней только недавно стали относиться серьезно, и — спасибо, что хоть выдают материалы.
Шатилов со страхом и изумлением смотрел на Самарина. Он повернулся всем телом в кресле, да так, что ножки, скользнув по синтетическим плитам пола, взвизгнули. Он был обескуражен речью Андрея. Самарин и сам понимал, что говорит не то, но что надо было говорить — он решительно не знал.
— Позвольте, Андрей Фомич! — привстал Шатилов. — Машина почти готова. Вы же мне показывали…
Академик дал знак рукой Шатилову:
— Коллега, не надо мешать товарищу.
И, обращаясь к Андрею:
— Так–так–так, товарищ… Любопытно. Продолжайте, пожалуйста.
Самарин продолжал:
— Я, конечно, рядовой инженер, и даже не инженер, а только должность занимаю инженерскую, но я не однажды бывал в шахте и понимаю, как сложно автоматизировать все процессы угледобычи. Над этой задачей работает Степнянский институт, лаборатории Бориса Ильича Каирова, где я имею честь быть сотрудником. Мы пытаемся призвать на помощь электронику. Но это только первые попытки. Почему–то многие считают, что время электроники на шахтах еще не пришло. Пойдите на любой завод — вы там увидите электронные машины, на новых домнах, прокатных станах — тоже стоят электронные помощники. Их нет только на шахтах. Справедливо ли это?.. Нет, это не только несправедливо, но и неверно с точки зрения технического прогресса. Полагаю, что электроники в долгу у горняков — в большом долгу, товарищи!..
— Правильно! — кивнул седой головой академик. — Электроники, мотайте на ус. А теперь, товарищ Самарин, вы нам расскажите об институтской машине. Вы лично принимаете участие в ее создании? Шатилов хотел подать реплику: «Он ее автор!..» — но как раз в этот момент точно тисками сдавило сердце, и он, обливаясь потом, уронил голову на спинку впереди стоящего кресла.
— Да, я имею отношение к машине, — в раздумье заговорил Самарин. — Она не готова, и не знаю, как еще поведет себя.
Слушатели сидели неподвижно, сохраняя глубокую тишину. Все они видели, что этот простоватый парень с радушными голубыми глазами, в которых просвечивается вся его душа, не был подготовлен к речи, да и нельзя такого человека «подготовить». Есть категория людей, умеющих говорить одну только правду и поступающих только по велению совести, Самарин был именно таким человеком. И люди, сидящие в зале, и сам академик тотчас же это поняли.
Они слушали Андрея не только со вниманием, но и с удивлением, с едва осознанным чувством радости. Для них, сидящих в зале, Самарин был провинциалом. Каждый из присутствующих здесь столичных китов встретил человека первозданного, не тронутого «цивилизацией», не вываренного в котле бесконечных диспутов, словесных состязаний, где каждый в меру своих способностей превозносит свое дело, подчас необходимое только ему и еще какой–то группе его товарищей. Нет, этот и не пытается утверждать свое, собственное, или принадлежащее группе близких людей.
— Горнякам нужно электронно–вычислительное устройство, способное накапливать большую информацию, — заговорил Самарин, продолжая смотреть в окно, — с огромным диапазоном действия.
Может быть, в эту минуту Андрей представил Советчика диспетчера, соединенного со схемой москвичей, может быть, именно сейчас перед ним замелькали зеленые, красные, синие огоньки главного пульта… Шахта — не завод, не фабрика, где станки годами стоят на месте, а над ними горят неоновые огни. В шахте все находится в постоянном движении, даже кровля, стены — все меняется на глазах. Из–под рельсы лезет проклятый «дутик» — дующие почвы, из–за металлической фермы льется вода. О кровле и говорить не приходится, она постоянно осыпается, обрушивается — поспевай только закреплять… На шахте надо иметь машину, способную учитывать быстро меняющуюся обстановку. Или мы должны создать такую машину, или смириться с мыслью, что труд шахтера и в будущем останется тяжелым.
— А как в Америке? Там тоже нет таких машин? — с усмешкой спросил Соловей.
— Да, нет. Все электронно–вычислительные аппараты, созданные до сих пор человеком, реагируют на сигналы, повторяющиеся в определенной и логической последовательности. В шахте же все меняется неожиданно, по своим, зачастую непознанным законам…
Кто–то подал голос из зала:
— Петр Петрович, надо послать на шахту людей.
Мы давно собирались создать группу…
— Товарищи! — перебил его громкий бас. — Человеку плохо!..
Люди кинулись к Шатилову. Подбежал и Самарин.
— Скорую помощь! — приказал академик.
И Андрей бросился в коридор к телефону.
Очень быстро приехала скорая помощь, но было поздно. Шатилов умер на руках у незнакомых людей. Когда его, накрытого простыней, уносили на носилках, академик как–то неловко взмахнул рукой, сказал:
— Вот она — жизнь!..
