Бернард Корнуэлл - Месть Шарпа
— Я их не листал.
— Я листал. Подборка любопытная. Досадно, что пришлось пустить её на пыжи да картузы для патронов. Пара сборников рассказов, а прочее — труды отцов церкви, богословские сочинения. Наш комендант Лассан — не просто грамотей, а весьма благочестивый грамотей.
— Ясно, почему мы его так легко побили. — сделал вывод Харпер.
— Коль набожный, — продолжал капитан, — то, скорее всего, добродетельный. Конечно, качества эти не всегда сопутствуют друг другу. Знавал я одного полкового капеллана. Ханжа был редкостный, а потом растратил казённые средства и со срамной девкой удрал. Хочется надеяться, что наш Лассан не такой. По-моему, американец говорил вам, что комендант — человек чести?
— Говорил. — признал Шарп.
— Дай Бог, чтобы так оно и было. Дай Бог, чтобы не убили его по пути домой. Дай Бог, чтоб оказался сговорчивым. Штука нехитрая: найти парня и убедить поехать в Лондон.
Со слов Красавчика Вильяма задача казалась лёгкой и простой. Шарп повернулся к окну. Сумерки мягко тушевали город. Лимонная корка молодого месяца накололась на чёрные иглы мачт, встающих над ломаной линией тёмных крыш. Окна кое-где подсвечивались огоньками свечей. Вереница факелов отмечала улицу, по которой двигалась процессия кандальников.
— Почему Аркашон? — Шарп испытующе взглянул на Фредериксона, — Думаете, комендант родом оттуда?
— На такую удачу я даже не рассчитываю. Я исхожу из того, что человеку образованному сложно в захолустном гарнизоне найти интересного собеседника и партнёра по шахматам (а у Лассана имелся набор). Впрочем, если вспомнить о склонности Лассана к духовному совершенствованию, догадаться, кого он выбрал себе в наперсники, не составит труда: священника. Священника ближайшего городка, то есть Аркашона. Святой отец и подскажет нам, где искать Лассана. Логично?
— Безупречно логично. — искренне восхитился Шарп.
— Нам, недалёким армейцам, нечасто доводится слышать похвалы блестящих штаб-офицеров. — с усмешкой склонил голову Фредериксон.
— Зачем же Дюко подделывал рапорт? Если Лассан — чистоплюй, ложь ведь может раскрыться?
— Найдём Лассана — узнаем.
— Выберемся отсюда — найдём. — включился в разговор Харпер, — Профосов мне бить можно?
— Не до смерти. — предупредил капитан, — Иначе свиньям не нужно будет искать повод отдать нас под трибунал.
Фредериксон прижал к двери ухо:
— Бренди-то действует!
Три узника замолкли, пытаясь по звукам в коридоре определить, что там происходит. Невнятный говор регулярно прерывался характерным журчанием.
— Полчаса, и они готовы. — решил Шарп.
Тридцать минут тянулись нескончаемо. Колокола церквей отбили десять раз. Им с небольшим опозданием вторили часы на первом этаже. Шарп скорчил серьёзную мину и взялся за ручку двери:
— Только после вас, сержант.
Майор потянул на себя створку, и их бегство началось.
На торжественном ужине, затеянном командированными в Бордо чиновниками департамента путей сообщений, подполковник Вигрэм был почётным гостем. Приглашённые сытно отрыгивали жареной бараниной да печёными сливами, и стол уставляли полные бутылки бренди вперемешку с пустыми кларетными. Подполковнику Вигрэму предложили сказать речь.
Речи он любил. Устроители были штатскими, присланными во Францию помочь армии отбыть на родину. Дни они проводили, договариваясь с судовладельцами, распределяя полезную площадь трюмов и высчитывая необходимое количество провианта. Пора поведать им, сытым и пьяным, как трудно далась армии победа.
— В далёкие годы начала нашей борьбы, — скорбно начал Вигрэм, — когда в Англии правили бал пораженцы, а всякий разумный человек полагал наше дело проигранным, в те дни и помыслить было невозможно о том, что мы будем однажды праздновать свою викторию в этом богато отделанном зале. Тогда, джентльмены, мы испытывали нечеловеческие лишения. Как часто я кормил свою терпеливую лошадку припасённым в перемётной суме клочком сена, сам же завёртывался в шинель и ложился спать на голодный желудок! Французы были в двух шагах тогда, но мы всё преодолели, джентльмены! Мы выжили!
По залу прокатился шепоток восхищения. Некоторые гости, разгорячённые героизмом Вигрэма и выпитым вином, постукивали ложками по бокалам, подбадривая оратора звоном вместо аплодисментов. Огни свечей отразились в стекле поднятой Вигрэмом посудины, и подполковник драматически возвысил голос, так, чтобы его слышали юнцы на дальнем конце стола:
— И позже, когда фортуна нам улыбнулась, лишения всё равно оставались нашими неизменными спутниками.
За прошедшие годы Вигрэм ни одной ночи не провёл вне по всем правилам застеленной кровати, а повара, пережарившего ему бифштекс, приказал бы нещадно выдрать, но сейчас подполковник забыл об этом. Ему искренне казалось, что он спал под открытым небом, питался чёрт знает чем, и Вигрэму стало нестерпимо жаль себя и прочих скромных героев войны. Он с симпатией кивнул капитану Харкуру, отдав в речи должное вкладу флота Его Величества. Снова затренькали ложки по бокалам. Под влиянием паров алкоголя подполковник запутался в деепричастных оборотах и, в конце концов, сбился на волнующую его тему:
— Меня спрашивают порой, какие качества необходимы солдату. Мой ответ всегда вызывает изумление, ибо не твёрдая десница, не дух авантюризма делают воина воином. Бесспорно, такие качества необходимы, но они вторичны. Нет, джентльмены, не тот воин, кто упражняет мышцы и оттачивает умение скакать на коне и стрелять, а тот, кто неустанно упражняет мозг и оттачивает умение мыслить. Воин — это, прежде всего, мыслитель, проникающий в суть мельчайших подробностей. Только тогда победа… — не договорив, подполковник застыл с полуоткрытым ртом, выпучив глаза, и гости повернулись к дверям.
Не секрет, что в британскую армию рекруты вступали ради выпивки. Французы презрительно фыркали, мол, англичане ходят в бой пьяными, а трезвые — не бойцы. Если так, им, наверно, стоило бы тоже напиваться перед атакой. По-трезвому-то у них побить англичан не выходило. Тем не менее, доля правды в их насмешках имелась. Британцы питали слабость к алкоголю, и не одно французское подразделение избегло разгрома, бросив на пути наступающих островитян десяток бочек спиртного.
Само собой, профосы перепились. Каждый усосал почти по литру дармового бренди. Конечно, они не были пьяны. Нет, они находились в том счастливом состоянии, для характеристики коего народ выработал ряд ёмких терминов: «в стельку», «мертвецки», «в дрободан». Профосы и ухом не повели, когда стрелки переворачивали их, донага раздевали и вливали для верности им в глотки дополнительную порцию бренди.
