Алексис Бувье - Кредиторы гильотины
Панафье немного рассердился на то, что его неожиданно разбудили, но увидев улыбавшееся ему хорошенькое личико и прочитав в больших глазах Луизы удовольствие, доставленное ей его подарком, он стал таким же веселым, как и она.
– Ну что, ты довольна? – спросил он.
– О да, мой дорогой Поль!
– И ты любишь своего Поля?
– О да!
– И снова повторишь свою клятву никогда не ходить в места, подобные тем, в котором ты была вчера?
– Не будем говорить об этом больше. Я поклялась.
– И что же ты будешь делать сейчас?
– Мне надо торопиться, так как я опоздаю в магазин.
– В магазин? Сегодня?
– Ну и что же?
– Сегодня, моя милая, я тебе не позволю ходить.
– Это как?
– Так. Очень просто. У тебя есть, на что купить ниток и иголок, не правда ли?
– О да, мой дорогой, – сказала Луиза, показывая свою купюру в сто франков и целуя своего любовника.
– Вы купите все, что нужно для вашего платья и пойдете в магазин только тогда, когда примерите его.
– О, как ты мил! Но надо уведомить магазин.
– Да, конечно. Но скорее одевайся и покупай все, что тебе нужно.
Луиза не заставила себя просить и через несколько минут была готова.
Приведя в порядок хозяйство, и отрезав маленький кусочек материала для образца, она поцеловала своего Поля, когда в дверь постучали.
– Пойди, открой, – сказал Панафье.
Луиза открыла дверь, и, увидев посетителя, слегка вскрикнула.
– Я здесь, – отозвался Панафье, узнав голос Ладеша.
При виде этой странной личности Луиза испугалась, но рассмотрев его внимательно, переглянулась с Полем, делая усилие, чтобы не засмеяться.
– Ну, Луиза, иди скорее по своим дедам и оставь нас.
Луиза поспешила повиноваться. Ладеш, затворив за собой дверь, спросил:
– Это ваша дама?
– Да.
– Позвольте вас поздравить!
– Ты очень добр.
– Вы получили мою записку?
– Да. Что ты хочешь мне сказать?
– Тут вот какое дело: мы следили за ним, но не смогли поймать.
– Как это?
– Он не вернулся домой.
– Что же он делал?
– Он был в двух клубах. Затем в игорном доме, в котором играют всю ночь.
– Значит, ты потерял его из виду?
– Нет, но можно было подумать, что он что-то подозревает.
– Какого же результата ты добился?
– Он отправился на северную железную дорогу, но так как у него был абонементный билет, то он сел в поезд, не заходя в кассу, и уехал у нас из-под носа.
– Значит, все потеряно!
– Да нет!
– Ты узнал еще что-нибудь?
– Да.
– Говори же скорее.
– Я знаю его. Мы можем часто видеть его.
– Где это?
– В игорном доме на улице Омер.
– Когда?
– По субботам там играют по-крупному, и он никогда не пропускает.
– Это драгоценное сведение!
– Вы знаете это место?
– Да-да.
– Довольны ли вы?
– Да, и я дам вам и Пьеру Деталю сто франков, и вы разделите их.
– Сто франков?!
– Да.
– Но вы заставляете меня заниматься почти честным делом, а, между тем, платите так много.
– Если все пройдет успешно, еще не то будет! До завтра можете отдохнуть.
– Это не трудное занятие. Дальше!
– Завтра в восемь часов вечера будьте в саду Сен-Мартен.
– Обязательно.
– Позади почты.
– Если вы не застанете нас там, то это значит, что мы зашли поблизости выпить бутылочку вина.
– Хорошо, а теперь ты можешь идти. Во всяком случае – до завтра.
Ладеш сразу же ушел и, спускаясь по лестнице, говорил себе: «Не знаю почему, но мне кажется, что дело, которое мы делаем, нечисто. Но вот это может отмыть многое!»
При этом он глядел на стофранковый билет.
Оставшись один, Панафье стал думать о том, что ему надо сделать. Следствием его разговора с Жобером было открытие, что мадам Мазель была убита булавкой, воткнутой ей в затылок. Открытие мнимого исчезнувшего аббата доказывало, что он был истинным преступником, но кто был этот таинственный аббат? Это надо было еще узнать. Ему было известно, где можно найти этого мнимого аббата, но надо было быть благоразумным, и Панафье спрашивал себя, не следует ли ему в этом случае попросить помощи у полиции, но затем решил, что гораздо лучше все делать самому, так как братья желали особенного мщения. Он тоже хотел отомстить за свою мать и хотел сделать это по-своему, но все-таки главное – нужно было узнать, что из себя представляет аббат. Поэтому Панафье рассчитывал на обед с Нисеттой, которую он хотел хорошенько расспросить. Кто была эта странная женщина, у которой под честной наружностью скрывается столько пороков? «Во всяком случае, – думал Панафье, – завтра мы покончим с этим. Я приготовлю моих людей и попробую сделать смелую вещь, похитив человека в середине Парижа, в квартале, настолько опекаемом полицией, что один из величайших игорных домов процветает там без всякой боязни».
В эту минуту дверь открылась, и появилась Луиза.
– Какая прекрасная погода! – сказала она. – Как-то чувствуешь себя веселее и довольнее.
Солнце осчастливливает бедняков, проникая в их окошки, и два бедняка были счастливы – они любили друг друга.
Луиза накрыла на стол и поставила стул рядом – так, что стоило только немного повернуть голову, чтобы встретить губы любимого.
Завтрак прошел очень весело, и когда он окончился, Луиза развернула отделку платья, давая таким образом понять, что пора приняться за дело.
Для читателя нет ничего интересного в рассказе о подробностях этой работы и о разговоре, происходившем между двумя любовниками, который состоял из фраз типа: «Поль, будь внимателен»… «Послушай, Поль, будь серьезен»… «Ты мне мешаешь работать».
Это продолжалось целый час, когда, наконец, Поль сказал, что работа заставляет его провести вечер вне дома и даже объявил, что вернется очень поздно, но Луиза не рассердилась.
– Тем лучше, тем лучше! – отозвалась она. – По крайней мере, некому будет мешать мне, и когда ты вернешься, платье будет почти готово.
О, новое платье! Какая радость для молодой девушки новое платье! Кажется, один мыслитель сказал: «Лучшая защита женской добродетели – это, очень часто, новое платье». По всей вероятности, Поль думал то же самое.
Глава 16. Панафье начинает думать, что он дурак
Вечером того же дня, около пяти часов, Панафье спускался по лестнице и входил в комнату привратника. Мы забыли сказать, что Левассер в свободную минуту занимался ремонтом сапог. Его общество пения занимало его ум, обязанности привратника – время, а сапожное мастерство – руки.
– А, вот и вы, поэт, – сказал он, глядя на Поля. – Как ваше здоровье?
– Как видите, очень хорошо» Я хотел предупредить вас, что вернусь поздно.
– Могли бы и не предупреждать. Вы ведь знаете, что я смотрю на ваши опоздания сквозь пальцы.
