Иван Дроздов - Мать Россия! прости меня, грешного!
— Борис Петрович, вам было плохо: я сама это видела, как вам было нехорошо. Николай Семёнович услышал беду на расстоянии, шёл вам на помощь. Право, это всё фантастично. Не знай я сама, не будь свидетелем, никогда бы никому не поверила. Вот вам экстрасенсы!
— Милая Наталья Сергеевна! Я вас очень люблю и не хотел бы видеть вас в положении человека, утверждающего сомнительные вещи. Никакой я не экстрасенс, — и, признаться, не верю, что они в природе существуют. Однако тайнами полнится мир. И сам человек представляет собой величайшую тайну природы. И конечно же, есть люди, которые глубже других проникли в самый сложный из миров, мир человеческой психики. Для познания чувственного строя человека, для воздействия на этот строй есть одно радикальное оружие — слово. Вот этим-то оружием я и пользуюсь. Иногда у меня бывают удачи, в другой раз — нет. И тогда я думаю: значит, не нашел верного, нужного слова или применил его в неподходящий момент. И поверьте: говорю вам, не рисуясь, — говорю правду. Я вас всех уважаю и повторяю: не хотел бы морочить ваши молодые доверчивые умы.
Курнавин, закончив свой монолог, некоторое время оглядывал всех по очереди, затем поднялся, подошёл к камину, стал нажимать клавиши, включая его. Наташа наклонилась к Борису:
— Как вы себя чувствуете? Болит ли ваше сердце?
— Нет, не болит. Не знаю, как мне благодарить Николая Семёновича. Всё это сейчас он говорит по скромности, на самом же деле, он — маг, волшебник. И если раньше я смеялся над всякого рода шаманами и колдунами, то теперь готов поверить в народных целителей. И вообще: в природе много загадок, а мы, учёные, так самонадеянны.
— В самом деле! — повернулся от камина Курнавин. — Что, если бы вас назвали волшебником, магом, сверхчеловеком — ну, разве бы вы тут не услышали насмешку, иронию людей недобрых? Экстрасенс! — да и кто может объяснить значение этого мудреного, нерусского, но ставшего в последнее время модным слова? В нём выразилась тоска по чуду, по необыкновенному, неземному. Человеку во все времена была свойственна тяга к мистическим тайнам — сверхреальному, запредельному. Фантазия бежит впереди ощущений, иногда забегает далеко, слишком далеко, и тогда разгорячённые умы нашёптывают нам сказки о летающих тарелках, о живущем в глубинах озера чудовище Нэсси, о людях, способных взглядом передвигать тарелки, гнуть гвозди, вызывать тень Суворова — наконец, о женщине, обладающей даром видеть прошлое и предсказывать события далекого будущего. Так вот, мои милые юные друзья! Позвольте плеснуть вам на голову холодной водицы, спустить вас на землю. Повторяю ещё раз: никакой я не экстрасенс, и чудесная сила мне не ведома. Есть у каждого из нас биополе — это да, верно; это я вам говорю как электронщик. И я, ваш слуга покорный, многолетними беспрерывными тренировками научился нащупывать очаги собственной энергии, оживлять, усиливать свои и чужие потоки биоэлектрических волн, концентрировать их в нужном направлении. В случае с вами, Борис, я использовал эти свои способности. Вы — физик, и знаете, что биополе человека, и вообще — всякого живого существа, не блажь, не досужая фантазия, а доказанная наукой реальность. Существует отрасль науки — бионика, биоэлектроника; в лучших больницах и клиниках вам могут показать прибор — электроэнцефалограф, он может измерить биоэлектрическую активность мозга, а на специальной установке вас расположат в спокойной и удобной позе, как на диване, и снимут балистокардиограмму, то есть запишут механические движения тела, вызванные сердечными сокращениями, и ток крови по крупным сосудам. Как видите, нет чудес, а есть наука, есть точный инженерный расчёт — всё это есть в нашей жизни, и всё можно поставить на службу человеку.
Страстно и горячо прочитав свою лекцию, Курнавин вновь водворился в кресле хозяина. И пытливо смотрел на собеседников, но взглядами они не встречались. Молодые люди склонили головы, думали каждый о своём. В восторге от Курнавина была Наташа, и она всё больше укреплялась во мнении о необыкновенности этого человека. Вот и сейчас он хотя и пытается развеять в них веру в чудесное, но достигает обратного. «Это он умышленно отводит от себя поклонение», — думала Наталья.
Несколько в ином русле текли размышления Качана: он хотя и зауважал Курнавина, но не всё в чистом виде принимал на веру. Странный он человек, забавный! Его всё время заносит, шибает в сторону.
Борис с тайным сочувствием, с сознанием своего превосходства сожалел о детской доверчивости Натальи. Впрочем, сознание это доставляло ему более радости, чем огорчений.
Наташа недолго побыла с мужчинами; извинилась, сказав, что у неё дела, и ушла. Наступила неловкая пауза, — по крайней мере, для Бориса. Он сучил взором по углам комнаты, боясь встретиться взглядом с Курнавиным, а тот смотрел на своего пациента в упор и неотрывно. И молчал, — видимо, умышленно, нагоняя ещё больше смущения на Бориса. Наконец, молчание становилось тягостным, и Качан решил его нарушить.
— Странно, я ничего не ел со вчерашнего утра и будто бы не испытываю голода.
— Естественно. Ваш организм борется, он хочет преодолеть основное препятствие.
— Не понимаю вас. Какое препятствие?
— Ваш вес, ваша комплекция — вот основное препятствие.
— И что же вы мне прикажете? Не есть, что ли?
— Да, не есть. И не пить, то есть не употреблять спиртное. И не курить.
— Может, и не дышать? — Борис иронически улыбнулся.
На лице невольно изобразилась мина: «И этот… с теми же советами, как мой друг Морозов».
Николай Семёнович прочитал его мысли. Сказал:
— Вы сейчас подумали: «… и этот, как мой друг доктор Морозов, советует не есть, не пить, не курить». Так вы подумали?
— Так. Угадали.
— Да, для таких советов немного нужно ума. Но чтобы вернуть вас к полноценной жизни именно эти советы вам сейчас и нужны, иначе…
— Приступ был так опасен? — спросил Борис, бледнея.
— Вы были на той самой грани, которая отделяет жизнь от смерти. Сосуды, питающие сердце, сжались до предела; наступило кислородное голодание. Ещё минута — и сосуды начали бы рваться; вас бы ударил глубокий, широко растекающийся инфаркт. А всё потому, что советы врачей вам кажутся глупыми и банальными, — ваш ум сызмальства подточен ядом высокомерия. Табачный дым и спиртные возлияния довершили дело. Воздействуя на высший ассоциативный отдел мозга, они ослабили вашу способность к синтезу, обобщениям. Это путь к творческой импотенции, — более того, ведя беспорядочный образ жизни, вы скоро станете импотентом физическим.
— Говорите так, будто заколачиваете крышку гроба.
