Иван Дроздов - Голгофа
И мужикам, и молодым ребятам было приятно ощущать в своих руках упругое девичье тело, потом чьи–то могучие руки обхватили Александру и бережно опустили на ноги. Пылая от восторга, она тряхнула головой, оглядела всех и будто бросая вызов: «Да, девка!.. Но кто может ездить на мотоцикле быстрее меня, кто так же смел и готов постоять за всех вас на поле брани?..»
Павел, беря ее за руку, сказал:
— Пойдем к нам. Будешь ночевать у меня.
Во втором часу ночи в Сосновку в сопровождении трех «ястребов» приехал Сергей Качалин. Новенький семиместный «Форд» остановился на улице Лермонтова у дома номер двадцать один. Собака подняла истошный лай, разбудила хозяев. На крыльце показался атлетического вида мужчина в ночной рубашке, громко возгласил:
— Кто к нам приехал?
— Иван Тимофеевич, это я, Сергей.
— А-а… Серега. Сейчас, дорогой, я сейчас.
И скорым шагом направился к калитке открывать. Машину завели в гараж, ребят пригласили в комнату, где хозяйка накрыла для них стол, а Сергей и Иван Тимофеевич Бородин поднялись на второй этаж, куда вскоре же хозяйка принесла ужин.
— Докладывайте обстановку, а затем я расскажу, что происходит в нашем огороде, — сказал Сергей.
— У нас радость: мне удалось вычистить райком от сатанистов, — так Иван Тимофеевич, секретарь райкома коммунистической партии, называл тайных приверженцев правящему режиму. — Они ведь как действуют: вначале кричат громче всех о неприятии Ельцина, призывают бороться с еврейским влиянием в рядах партии, а потом, набрав силу, начинают тормозить и разваливать партийную организацию. Но мы их раскусили быстро: одного исключили, потом другого, а вместе с ними покатились и остальные в местную ячейку «Яблоко». Явлин- ский — их человек, там им и место.
Ели картошку и моченые яблоки из собственного сада. Ни сахара, ни масла на столе не было. Сергей спросил:
— И у вас, на элеваторе, зарплату не дают?
— Пятый месяц не получаем. Честно говоря, жутковато становится. Ну, мы вот свою картошку едим, яблоки есть, свекла, кабачки, а если в большом городе?.. Там, на асфальте–то, ничего не растет. Скажи мне, Сергей Владимирович, что это за власть у нас такая? Чего она добивается?
— Как бы это попроще вам сказать: вы войну помните?
— Великую Отечественную?.. Где ж мне ее помнить? Я в сорок шестом родился, она уже кончилась.
— Все равно, вы можете представить, чтобы во время войны в нашем Генеральном штабе и в Кремле немцы бы сидели, переодетые гитлеровцы?.. Что бы с нами было?..
— Ну, такого я вообразить не могу.
— Понятно, что не можете. Невероятно это, а если бы случилось, то конечно же кончилось бы для нас катастрофой. В такую–то ситуацию мы сейчас и попали. В России 85 процентов населения — русские, а правят нами не русские, и не нам они служат, а противнику нашему — Боре Клинтону. Вот и вся разгадка: власть сатаны у нас воцарилась. Мы с вами понимаем это, а большинству народа невдомек, кто это на нашей земле такой разор учиняет. Вам вот удалось избавиться от сатанистов, а Зюганов, вождь народный, весь облеплен ими, да и сам, может быть, из их же стаи. К нам в Питер недавно Виктор Илюхин приезжал — один из лидеров оппозиции, так его спросили: «Чтой–то, возле вас, лидеров оппозиции, оппортунистов больно много. Вы думаете избавляться от них?» А он, улыбаясь, ответил: «А если мы избавимся от оппортунистов, с кем останемся тогда?» Вот тебе и оппозиция. И у нас может так сложиться, как во Франции после революции. Ихний мудрец Вольтер тогда воскликнул: «Ба! Наша революция сменила одних евреев на других!». Потому–то и компартии такие слабые, не идут люди в стаю, если вожаку не доверяют. Зюганову многие не доверяют, однако на выборах за него голосуют как за меньшее зло.
— Ну, и что же ты прикажешь нам, погибать что ли?..
— Спит русский народ и бороться ни с кем не хочет: то ли трусит он, то ли врага не видит. Ну, если не проснется, не возьмет в руки дубину — погибнет русское государство, на землю нашу желтый и черный люд хлынет, а русские где–нибудь на пятачке собьются, как литовцы или грузины. Миллионов пять–шесть останется. И тогда уж или снова возрождаться, или совсем сойти со сцены. Народ — живой организм, он тоже свой цикл жизни имеет: родится, живет, умирает. Вот только жалко детей наших, внуков–правнуков на заклание сатане отдавать. Бывало такое с другими народами, может и с нами статься.
Уронил руки на стол Иван Тимофеевич, трудно и долго дышал и на друга своего молодого не смотрел. Только в глазах его клубилась грозовая темень, да брови плотно сдвинулись у переносья. Грохнул кулачищем по столу:
— Не согласен я погибать, Серега! Разглядим мы врага за кремлевскими стенами, и тогда уж пусть он на себя пеняет. Боря Клинтон, — тот, что молоденьких баб, как кур, щупает, — ему не поможет.
Потом они сидели молча, думу одну думали: спасемся ли? Выживем ли?.. Иван Тимофеевич, понизив голос, спросил:
— Скажи, Серега, неужто евреи силу такую имеют, что любой народ могут под себя склонить? Их ведь вроде и немного на земле, у нас–то в России, если по паспортам судить, и миллиона одного не наберется.
— По паспортам — да, их всего лишь шестьсот тысяч перепись насчитала, да еще в еврейской сфере три миллиона. От всего–то населения два процента лишь будет. Но не одни только евреи в нынешнем столетии в России четыре революции сотворили. Они как дрожжи — тесто поднимали, народ баламутили. За ними многие, словно бараны, побежали. И первая — интеллигенция.
— Четыре революции! Это какие же?
— Первая — в 1905 году, вторая — в феврале семнадцатого, третья — в октябре того же года, ну а четвертая — в 91–93‑м годах. И, конечно, сами–то евреи не сумели бы нас одолеть — им помогли ублюдки, шабес гои, шариковы всех мастей. Народ этот алчный, все время на жирный кусок зарится. Они–то в нынешнюю революцию вместе с евреями и хапнули у нас шестьсот миллиардов долларов: по четыре тысячи у каждого человека, включая младенцев, из кармана выдернули. И сунули все деньги в иностранные банки. А деньги, сами знаете, что кровь: выпусти ее — организм погибнет.
— Так напечатали бы! Бумаги что ли не нашлось?
— Э, нет, Иван Тимофеевич. Те деньги бумагой бы и остались. Они, деньги, золотое и всякое другое обеспечение иметь должны. Те–то молодцы, что деньги наши уволокли, они и обеспечение это прихватить не забыли. Золота при Горбачеве больше двух тысяч тонн в банках лежало, а тут вдруг сразу до двухсот тонн скукожилось. Рабочие хоть и голодные, но еще долго продолжали трудиться, а за уголь, газ, электроэнергию чем платить? Материалы разные за какие шиши купишь? Словом, тут целый узел сразу завязался. И, конечно, не одни тут евреи с таким делом сладили. Армию подонков за собой повели. Их руками Россию и обвалили.
— Да, пожалуй. Предателей много объявилось. Строго с них спросится. Придет времечко — всех достанем поименно. Ну, а теперь говори: чего приехал к нам? Какая нужда в дорогу позвала?
— Ребят тут наших арестовали.
— Пашу Огородникова да парня из Питера… Не дал их народ в кутузку посадить, отнял у милиции. Но вообще–то, если гнид наших хочешь знать: в мэрии главная сидит, администратор районный — губернатор его прислал. Сам–то русский, но жена — Розалия Львовна. Где они находят таких? Я бы мужиков русских, что судьбу свою повязали с еврейками, в Израиль высылал. Очень уж они коварные и ядовитые, мужики такие. Тут недавно встретил его на улице. Он ко мне с претензией: вы, говорит, двух хороших людей из своей партии удалили, евреев не любите. А почему же мы, говорю ему, всякого еврея любить должны? Еврей что — Моника Левински что ли? Я человек русский и любить обязан русских, потому как род у нас один, — ну, это как семья вроде бы. А братьев своих и сестер я по всем законам человечества любить обязан. А евреи тут при чем?.. Ну, как только я ему сказал об этом, он и зашипел как кобра, готов тебя в порошок истереть. Я так думаю, биология тут роль играет. Дочки–то у него черные и кудрявые — в жену уродились. И такие, я тебе скажу, вреднющие!.. В школу наркотики носят, ребят наших к ним приобщают. И попробуй ты, на месте учителя, скажи им чего–нибудь… Живо из школы вылетишь!..
Хозяйка принесла чай. Стала извиняться:
— Хлеба у нас нет, не обессудьте. Деньги–то нам давно уж не дают. Мы–то еще ничего, а у кого дети? И участка хорошего нет? Возле дома картошку сажают, рядом с тротуарами.
Хозяин добавил:
— На моей памяти второй раз голодаем, был у нас еще в сорок шестом голод. Мужики только с войны возвращались, поля пустовали, а тут недород прибавился, все посевы суховей спалил. Лебеду ели, кору древесную. А и ничего — выжили. Думаю, и эту напасть перетерпим.
— Наши ребята денег немного достали, как бы их раздать по справедливости всем жителям района.
— А это просто. Мы тут недавно Комитет общественного спасения создали, к нему постепенно власть переходит. Соберем активистов, пошлем по дворам. Список составим, — так, чтобы никого не забыли. И потом вам для отчета дадим.
