Иван Дроздов - Голгофа
Потом пришла их мама, Галина Степановна, тонкая, стройная женщина, сохранившая девичью фигуру. Поздоровалась с Сашей:
— Не хотела будить вас рано, ушла на работу, а там мы опять «волновались».
Павел пояснил:
— Это они свою акцию протеста так называют: «волнуются». Бросают работу, осаждают директора, грозят взять его в заложники. Им зарплату вот уже семь месяцев не выдают. Продукцию они выпускают, а зарплату не дают.
— А вам в школе платят? спросила она Павла.
— Тоже не платят — вот уже три месяца.
Саша хотела спросить: «А как же вы живете?», но не спросила, а только подумала: «Сколько мы денег привезли, а он и копейки себе не взял». Она не могла знать наверняка, взял он себе деньги или не взял, но почему–то была уверена: не взял.
Всей семьей сели обедать. Женщины принесли дымящуюся картошку, огурцы, полную миску яблок.
— Хорошо хоть яблоки уродились, — сказала Галина Степановна, — а то бы и угостить нечем было.
Чай подавали без сахара. Павлу было неловко за такой бедный стол, но денег у них давно не было и ничего другого они не ели.
— А где Антон? — спросила хозяйка. — В городе болтают, что его будто бы из ружья ранили и теперь он в больнице лежит?
Павел ниже склонил голову, ничего не сказала и Александра. И старики, и Галина Степановна, и даже дети все поняли, и никто не задавал больше вопросов.
— А вы сегодня деньги можете получить! — сказала Александра. — Хотите, Галина Степановна, я пойду с вами и скажу, чтобы вам дали деньги на всю семью.
Она оглядела сидевших за столом и радостно добавила:
— Вас восемь человек, вы много получите.
Павел их не задерживал, и они в сопровождении Ирины и Игоря пошли в Дом культуры. Уже на пути их догнали Федор и Вадим, — мать хотела было отослать их домой, но Александра обняла обоих, сказала:
— Они тоже будут получать деньги.
И они зашагали веселее.
У Дома культуры толкался народ; весть о деньгах быстро распространилась в городе, и к Дому культуры шли и шли люди. Народу было много, и Саша с детьми Павла едва протиснулась на сцену, где Иван Тимофеевич и несколько мужиков хлопотали над составлением списков. Саша наклонилась к Ивану Тимофеевичу:
— Огородниковы могут получить?
Иван Тимофеевич сразу сообразил, в чем дело, показал на очередь у окна. Там две женщины выдавали деньги горожанам, жившим на улице Степана Разина. Саша заняла очередь, и когда они с Галиной Степановной и ребятами предстали перед женщинами, они улыбнулись Саше. А Саша им сказала:
— Огородниковы. Их восемь человек.
И на всех получили деньги — в рублях и долларах.
Галина Степановна не могла сдержать буйной радости:
— Ну, ребята, у нас теперь зашло. Мы теперь целый год будем жить с хлебом, сахаром, и даже масла я вам буду покупать.
Сашу они уже не стеснялись. Она была для них как бы девятым членом семьи. Игорь ее спросил:
— А вам деньги… дали?
— Мне?.. Да нет. Я у вас в городе не прописана.
Федя взял Сашу за руку, горячо проговорил:
— У нас много денег. Мы вам дадим.
Саша подняла его, поцеловала, и с этого момента они стали большими друзьями.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Александра взяла с собой Ирину, и они пошли к Косте Барсову — к тому парню из большой семьи, который впервые был на боевой операции, ехал с ней на втором сиденье мотоцикла. Саша уже предвкушала, как они зайдут в большую горницу и будут приветствовать детвору, и с каждым знакомиться, а потом она позовет с собой костину маму и самого Костю за деньгами. Но Костя перед ними словно из земли вырос: вывернулся из–за угла дома и нос в нос столкнулся с Сашей.
— Ты куда? — спросила Александра.
— Я?.. А так, я к товарищу, он живет вон в том переулке.
Парень краснел, заикался, и было видно, что он врет. Он конечно же знал о выдаче денег и спешил к Дому культуры.
— А где твоя мама?
— Мама?.. Она там, у Дома культуры.
Костя кивнул в сторону центра города, где людей становилось все больше, и даже отсюда было видно, что там собрался едва ли не весь город.
— А ты что же? Ей же надо помочь.
— Я?.. Ладно. И я пойду.
— А список членов семьи у тебя есть? Сколько вас?
— Нас? Девять. Я сейчас всех напишу.
— Ну вот. И меня впиши. Дай–ка твой листочек.
Она старательно большими буквами вывела: «Александра Еремеева». И на отдельном листке написала: «Иван Тимофеевич! Если можно, прошу Вас мою долю и долю нашего командира Антона выдать Косте Барсову. У них очень большая семья. Александра».
Сочла неловким снова появиться в Доме культуры, отпустила Костю, а сами они с Ириной пошли домой. Еще издалека увидели три автомобиля, стоявшие перед домом Огородниковых. Стая ребят в черных рубашках толпилась у калитки, и вскоре Саша разглядела среди них Сергея. Сердце ее гулко заколотилось.
Сергей шагнул ей навстречу, он был взволнован:
— У тебя вещи есть? Скорее забери их и мы поедем.
Забежала в дом, побросала в сумку свои вещички. Попрощалась с хозяевами, обняла ребят, а Ирину поцеловала в щеку.
На большой скорости выкатились за город и помчались по шоссейной дороге в сторону сапфирова дома. На удалении десяти–двенадцати километров от дома к ним стали примыкать небольшие группы мотоциклистов. Они, как стаи черных грохочущих птиц, слетались по грунтовым дорогам, и одни занимали место впереди машин, другие — сзади. На ходу выстраивалась колонна и шум от нее становился сильнее, он походил на беспрерывный раскат грома, извергающий грозовые разряды, сотрясающие землю.
Сергей сидел за рулем. Саша была рядом, и вся душа ее полнились азартом быстрой езды, близостью любимого человека. Да, конечно, она любила Качалина, это стало для нее совершенно ясно, и именно теперь она в этом уверилась окончательно, и сердце ее, и без того переполненное остротой и громадностью событий последних дней, сейчас еще и наполнялось осознанным чувством любви к Сергею, тем необыкновенным всепоглощающим чувством, которого она боялась, но о котором грезила во всех тайных думах и которому теперь будет подчинена вся ее жизнь.
У трех березок, стоявших близ дороги, увидела черный с затененными стеклами автомобиль. Сергей притормозил и свернул к березам. Мотоциклисты, удерживая дистанцию между собой, остановились. Передние далеко оторвались, но и они свернули на обочину, ждали.
Качалин раскрыл дверцу заднего салона, и Александра увидела всех обитателей Сапфирова дворца. Нина Ивановна дружески ей улыбалась, а Шахт сидел рядом с Николаем Васильевичем и дремал. Нынче утром Нина Ивановна, приготовляя завтрак, нашла в холодильнике снотворные капли, подлила их в чай буйствующему Шахту, и он теперь погрузился в сновидения.
Качалин торопился. По радиотелефону подал команду:
— Окружайте «Боржоми».
Продолжали путь, но теперь уже медленно, пропуская вперед себя мотоциклистов. Невдалеке от домика на возвышении стояли двое в черном и один размахивал белым платком. Качалин по телефону связался со старшим грузином:
— Давид, привет. Разведка нам доложила: ты развил бурную деятельность, доходы твои растут. Я решил увеличить пошли- ну — отныне будешь платить восемьдесят процентов. Ну–ну! Молчать, когда я говорю! Не будешь платить — не надо. Привезу сюда других, а тебя и твоих родичей… Подумаем, что с вами делать. Все! Дискуссий я не развожу. В России начинается голод. Это вы и подобные вам скорпионы обобрали русский народ. Скоро мы будем кончать с вами. Вынеси миллион долларов и два миллиона рублей. Даю десять минут.
И выключил телефон. Аппарат еще верещал, вызывая на разговор, но Качалин откинулся на спинку сиденья, ждал. Минут через десять–пятнадцать грузин вышел из домика с двумя чемоданчиками, отдал их парню, который махал белой тряпкой. А вскоре чемоданы были в руках Сергея. К нему подъехали три «ястреба» — командиры групп, и Сергей отсчитал им их долю. При этом сказал:
— Законы наши исполнять в точности: деньги раздавать людям!
И как раз в этот момент раздался огромной силы взрыв. Огненный клубящийся вал поднялся над дворцом Сапфира, земля качнулась точно от землетрясения… — не сразу «ястребы» и друзья Качалина поняли смысл происшедшей катастрофы, но Сергей моментально сообразил: «Устраняют свидетелей». И Шахт, дернувшийся на сиденье и увидевший клуб огня, по–змеиному зашипел: «Сволочи!» И больше ничего не сказал, а когда пламя окуталось облаком искрящегося дыма и на месте дворца обнажилась груда кирпича и железа, Сергей, ни к кому не обращаясь, проговорил:
— Ну, что бы с нами было, если бы мы тебя слушались, Шахт, а? Глупая твоя голова!
Да уж… Всем теперь было ясно, что жизнью своей они обязаны Качалину.
Обратно ехали по другому маршруту. Качалинскую машину сопровождали четыре мотоцикла, по два человека на каждом. Но вскоре они рассыпались по грунтовым дорогам и скрылись из вида. Александра поняла, что едут они не в Сосновку, а куда–то в другое место.
