Поль Феваль-сын - Марикита
– Здесь неподалеку мы нашли следы мулов, на которых ехала Флор и та девушка, что изображена на портрете, – ответила Марикита. – Судьбе было угодно, чтобы они подружились и стали едва не сестрами.
Мабель осторожно надела медальон на шею Лагардера и направилась к своей повозке. Вскоре она вернулась, неся в руках склянку с целебной мазью. Прошептав какие-то заклинания, она смазала рану Лагардера и бережно наложила на нее повязку.
Смеркалось. Мужчины зажгли факелы. Их неверный свет освещал странную картину: старая уродливая цыганка с седыми космами колдовала над распростертым на земле белокурым красавцем христианином. Ведунья пустила в ход все свои чары, чтобы раздуть ту искру жизни, которая еще тлела в теле Лагардера, но в любую минуту могла угаснуть.
Лагардер по-прежнему был без сознания. Мабель смочила ему губы и виски уксусом: он открыл глаза, но, увидев склонившееся над ним морщинистое лицо Мабель, тут же снова закрыл их. Он решил, что попал в руки испанских бродяг, этих полунищих-полуразбойников, слетающихся на падаль, словно стая стервятников. Они наверняка приняли его за мертвеца, и теперь одно из этих кошмарных созданий обшаривало его карманы.
«Значит, Марикиты нет в живых?» – спросил он себя. Печальный ответ напрашивался сам собой. «Бедное дитя, я всем приношу несчастье! Ты вселила в меня надежду, что Аврора жива и я скоро увижу ее, а я погубил тебя…»
Имя мадемуазель де Невер шевалье невольно произнес вслух. В ответ чей-то голос воскликнул:
– Хвала небу! Он жив!.. Звезды не обманули меня!
– Марикита! – узнал голос девушки Лагардер.
– Да, это я, – ответила цыганка. – Открой же глаза, здесь нет наших врагов.
– Открой глаза, – повторила Мабель, поводя руками над лицом Анри.
Шевалье повиновался.
– Перенесите его в мою кибитку, – приказала колдунья, – и уложите поудобнее.
С бесконечными предосторожностями Лагардера отнесли в повозку Мабель.
– Куда вы ехали? – спросила старуха у Марикиты.
– На поиски его похищенной невесты.
– Кто ее похитил?
– Думаю, те же люди, по приказу которых ты когда-то опоила его зельем возле горы Баладрон. Ты сказала, что за его убийство они заплатили много денег?
– Нам все равно, кому служить, лишь бы нам хорошо платили за нашу службу. Пусть теперь он заплатит нам, и мы станем служить ему, – раздался голос одного из мужчин.
Но колдунья смерила его презрительным взглядом:
– Он наш гость, и никто не посмеет даже пальцем тронуть ни его, ни то, что ему принадлежит. Мы отвезем его туда, куда он прикажет, и не возьмем ни гроша. Это говорю я!
– Слово Мабель – закон, – произнес вожак.
– Я сама стану лечить его, – прибавила старуха.
– Прошу тебя; позволь мне ехать вместе с ним! – умоляюще попросила Марикита.
– Так ты любишь его?
– Как брата… Ты мне веришь? Я никогда не обманывала тебя.
– Хорошо, я возьму тебя к себе в кибитку. У тебя отважное сердце…
Старуха забралась в повозку и устроилась возле Лагардера, следом за ней поднялась Марикита. Она села рядом с шевалье, чтобы вытирать его покрытый испариной лоб.
Табор тронулся в путь. Скалы, нависшие над дорогой, отбрасывали на землю причудливые тени. Время от времени раньи затягивали унылую песню; когда мужчины умолкали, их сменяли женщины, и, убаюканный заунывными звуками, шевалье заснул, сжимая в своей ладони руку маленькой цыганки.
Гонзага мог сотни раз проезжать мимо пестрого каравана, но ему бы ни за что не пришло в голову искать в потрепанных цыганских кибитках своего смертельного врага. Когда-то принц хорошо заплатил этим цыганам, чтобы они избавили его от Лагардера, но любовь и преданность оказались сильнее денег, и шевалье остался жив. Теперь же цыгане бескорыстно помогали Лагардеру.
Когда шевалье очнулся, солнце стояло уже высоко; он с изумлением обнаружил, что лежит на груде тряпья в каком-то фургоне, который медленно едет по каменистой дороге. Сквозь прорехи в пестром ковре, натянутом на кривые прутья, пробивались яркие лучи солнца. Он попытался встать, но не смог: острая боль пронзила все его тело.
Увидев, что Лагардер проснулся, Мабель протянула ему чашку с питьем. Раненый заколебался. События вчерашнего вечера полностью изгладились из его памяти.
– Пей, не бойся, – подбодрила она его. – Это не то зелье, которым тебя когда-то опоили цыгане возле горы Баладрон.
– Откуда ты об этом знаешь? – удивился шевалье.
– Я сама готовила его…
– Пей, – раздался голос Марикиты. – Я вымыла твою чашку и набрала свежей воды из источника. Здесь ты среди друзей.
Действительно, питье принесло шевалье облегчение, боль утихла. Он начал вспоминать происшедшее…
Всю ночь Марикита рассказывала старой колдунье о Лагардере. Мабель пообещала ей, что сделает все, чтобы отыскать мадемуазель де Невер и донью Крус.
– Ты же знаешь, что раньи найдут любого человека куда быстрее, чем вся королевская полиция. Так что если ты не ошиблась и девушки действительно вчера проехали неподалеку отсюда, то уже к вечеру мы будем знать, где они находятся. Если же ты ошиблась, мы будем искать повсюду и, в конце концов, отыщем их. А уж выкрасть их не составит для нас никакого труда.
Цыгане ехали по голой пыльной равнине. Повозка колдуньи остановилась, Марикита спрыгнула на землю и, разглядев следы конских копыт, указала на них старухе. Отпечатков было множество, потому что совсем недавно здесь побывали приспешники Гонзага.
– Следов слишком много, и они налагаются друг на друга, – задумчиво произнесла Мабель, пристально вглядываясь в землю. – Я сама этим займусь. Ладно, может, я и смогу что-нибудь разобрать. А сейчас, пожалуй, пора устроить привал. Заодно и раненому надо бы отдохнуть от долгого пути в тряской телеге.
Приказ был услышан, и караван остановился. Лагардер остался лежать в повозке; Марикита сидела рядом с ним и, чтобы отвлечь его от грустных мыслей, болтала без умолку.
К их повозке каждую минуту подходили цыганки и подносили кто спелый гранат, кто апельсин, а кто и мех с молодым вином. Все они были приветливы и с Марикитой, и с Лагардером.
Шевалье благодарил их улыбкой, а про себя думал, что если бы в Париже кто-нибудь сказал ему, что его спасут от смерти те же самые цыгане, которым Гонзага когда-то заплатил за его убийство, то он решил бы, что над ним попросту издеваются.
– Цыгане добросердечны и отзывчивы, – вслух произнес он, – если, конечно, им не платят за то, чтобы они творили зло.
– Ты прав, христианин, – услышав его слова, отозвалась Мабель. – Но это еще не все. Только тот, кого мы полюбим, получает право на нашу защиту и наше уважение: ведь миром правит любовь.
