Георгий Свиридов - Летом сорок первого
Закомолдин смотрел в карту, нашел и речку и мост, где захватили танки и так удачно побили гитлеровцев. Нашел и наш многоамбразурный дот «Утес». Странно было читать наименование дота, написанное немецкими буквами. И еще подумал о том, что разведка у немцев поставлена отменно, если смогли нанести на карту и эти оборонительные узлы. Теперь-то можно попробовать и шарахнуть с тыла по немецким подразделениям, штурмующим «Утес», да деблокировать гарнизон. А нападать надо как можно скорее, пока гитлеровцы не очухались и не сообщили всем ближним войскам об этих танках. На нашей стороне сейчас главное преимущество – стремительность и неожиданность. И еще подумал с горечью о том, что зря поторопились и пожгли немецкую форму. Надо было бы ее прихватить и сейчас переодеть бойцов. Тогда смогли бы приблизиться к позициям фашистов вплотную, на дистанцию ближнего боя.
– Товарищ лейтенант, перекусите, – Иван Коршин протянул кусок шоколадной плитки. – Всем по половинке досталось и еще дюжина в запасе. – И тут же спросил: – Можно задать один вопросик?
– Давай, – ответил Закомолдин, беря шоколад.
– Бойцы вот интересуются, где вы так научились по-ихнему, по-немецкому, то есть разговаривать?
– А! – Закомолдин улыбнулся. – Еще в школе. Мать у меня учительница.
– Тогда понятно, – Коршин вздохнул. – А меня батя ремнем бил, но не помогало.
Бойцы дружно засмеялись.
– Мало бил!
Шоколад оказался с горьковатым привкусом, чувствовалось, в нем добрая часть примеси сои. Сергей вспомнил плитки нашего шоколада, который совсем недавно получал на сборах боксеров, на соревнованиях, вспомнил и названия «Серебряный ярлык», «Мокко», «Сливочный»... И с обидной горечью вспомнил ответы немецких танкистов. Неужели на самом деле гитлеровцы в Минске? Как далеко придется топать по вражеским тылам, пока не выйдут к фронту, не пробьются к своим.
2Отмахав несколько километров по большаку, танки свернули на пыльную проселочную и углубились в лес. Там остановились. Бойцы наломали веток и ими замели, затоптали следы танковых траков. Особенно старались пограничники. Они знали цену свежему следу и потому проверили тщательно каждый метр, убирая свежие мелкие веточки от самодельных веников.
– Порядок, лейтенант, – доложил Неклюдов. – Даже с собаками не обнаружат, куда мы свернули.
– Покатили дальше, – повелел Закомолдин, намечая путь на карте, – через пару километров болото, еще дальше озерцо. Там короткий привал и устроим.
Пограничники срубили молодые березки и их стволы приторочили к танкам. При движении боевых машин, они, словно веники, заметали следы на пыльной дороге.
Танки остановились на солнечной поляне возле озера. Красноармейцы соскакивали на землю, прыгали, разминались. Несколько человек побежали к озеру.
– Вода, как слезинка чистая! Искупаться бы, а?
– Немцы уже накупались, забыли, что ли? – сурово произнес старший сержант Шургалов, прохаживаясь возле танка.
Бойцы притихли.
Закомолдин, стоя на броне, оглядел окрестность. Вокруг озера темнел зеленой стеной лес. Дорога, огибая озеро, ныряла в сумрачную чащу. А эта полянка, на которой остановились, поросшая с одного краю белоствольными березками, а с другого вековыми соснами, казалась уютным гнездышком, залитым солнечным светом. Красотища! Лейтенант потянулся, разминая затекшие мышцы спины и рук. Еще раз огляделся вокруг. Что-то ему не нравилось тут, а что именно, не мог понять. Озеро притягивало чистой голубизной, отражая в своей глубине бездонное небо и деревья, перевернутые вниз верхушками. Поляна манила цветущим и душистым многотравьем. Вокруг все тихо и мирно. И тут Закомолдина как бы кольнуло что-то внутри: да они ж со своими трофейными танками на этой поляне открыты со всех сторон, как горошины на ладони!
– Батюк, заводи! – повелел он. – Полный вперед!
Следом за первой машиной с места медленно тронулась и другая. Бойцы, чертыхаясь, вскакивали на танки уже на ходу. Закомолдин оглянулся. На цветущей поляне оставались четкие следы, оставленные стальными траками.
– Выруливай на дорогу! – крикнул Закомолдин водителю. – Двигайся только по дороге!
Когда объехали озеро и нырнули в густоту сумрачного леса, лейтенант повелел свернуть с дороги в тень сосен и заглушить моторы.
– Старший сержант Шургалов, возьми своих людей и нарубите, наломайте веток, замаскируйте машины. Да побыстрее! – Закомолдин повернулся к пограничникам. – Сержант Неклюдов! Вернитесь с бойцами своего отделения скрытно назад и уничтожьте следы, так глупо оставленные нами на поляне. – Сделав паузу, закончил: – Общий приказ всем. На открытые места не выходить, держаться только в тени, шума не производить!
Пограничники во главе с Неклюдовым поспешили вдоль дороги, огибающей озеро, назад, на поляну. Пехотинцы, тихо чертыхаясь, стали ломать крупные ветки, подрубать саперными лопатками и ножевыми штыками молоденькие березки и ими обкладывать разгоряченные стальные громадины. Кругом никого, а им работенку подсунули! Вдруг послышался прерывистый гул самолета.
– Воздух! – подал сигнал раненый Сагетелян, который устроился на танке возле люка. – Воздух! Закройте меня ветками!..
Едва на него положили ветку, как в следующую минуту над озером и поляною показался немецкий самолет. Сделав один, второй круг, самолет-разведчик снизился и летел почти над самыми верхушками деревьев. Бойцы затаились в тени, прижимаясь к стволам. Самолет пролетал низко, был виден прозрачный колпак и летчик в шлеме. Некоторые подняли вверх винтовки, трофейные автоматы. Защелкали затворами. Очень уж соблазнительно было сбить летящий низко самолет!
– Отставить! – крикнул Закомолдин. – Не стрелять!
Покружив над озером, разведчик удалился.
3Борис Степанов радовался и гордился: зачислен в спецгруппу! Наконец-то осуществляется его мечта! С повесткой военкомата на руках не поспешил, а буквально полетел к себе на завод, быстро рассчитался, получил заработанные деньги, простился с друзьями, с дядей Мишей, ему одному по секрету сказал о том, куда зачислен, и помчался домой, собираться в путь.
Дома была одна мать. Отца мобилизовали в первые же дни войны, и от него пришло лишь одно письмо с дороги. Сестра находилась в школе. Мать, всплеснув руками, беззвучно залилась слезами.
После проводов отца в армию она чуть ли не каждую ночь надрывно всхлипывала на своей постели, и у Бориса, который спал в простенке за шифоньером, в той же комнате, нудно ныло под сердцем и жалость к матери заливала все его существо. И сейчас, чтобы как-то ее успокоить, он вынужден был признаться, что его мобилизовали не на фронт, не в действующую армию, а в отдельную спецгруппу, в которую брали только электриков и шоферов, хотя в душе верил совсем в другое.
