Карл Май - В балканских ущельях
— Ешь сам, мы сыты, — сказал измиланец. — А пока скажи нам, кто ты, собственно, таков и что тебе надо в Гюмюрджине.
— Вы вправе это знать, но я могу первым выяснить, кто вы и у кого я нахожусь?
— У добрых друзей, это ты видишь по знаку.
— В этом я и не сомневаюсь, иначе было бы хуже для вас.
— Почему?
— Потому, что быть моим врагом опасно.
— В самом деле? — Кузнец усмехнулся. — Ты такой страшный человек?
— Да, — гордо ответил Халеф.
— Может, ты возомнил себя великаном?
— Отнюдь, но я еще ни разу не убоялся ни одноговрага. Но вы друзья, и у вас нет оснований опасаться меня.
Вокруг захихикали, и кто-то сказал:
— Ладно, так и быть, мы не станем тебя бояться.
— Тогда скажите, кто вы.
— Я — крестьянин из Кабача, другие — тоже. А ты?
— Моя родина — Курдистан. Я охотник на медведей. Возникла пауза, потом все стали громко хохотать.
— Почему вы смеетесь? — спросил Халеф обиженно. — Вблизи усопшего не пристало так веселиться, если вы, конечно, настоящие верующие.
— Как такое может быть? Ты — и охотник на медведей! — И смех возобновился.
— А почему нет?
— Ты же почти карлик. Медведь же тебя проглотит, едва завидит, но не наестся. Таких, как ты, ему на обед нужен десяток.
— Он закусит моими пулями!
— И что же, это твоя профессия?
— Да, у меня были две тетушки, которых я очень любил. Одна была сестрой отца, другая — матери. Медведь съел их обеих. И я поклялся отомстить медведям и теперь убиваю, как только встречу.
— И многих убил?
— Да, многих.
— Пулями?
— Мои пули не знают промаха.
— Так ты, выходит, знатный стрелок!
— Так обо мне говорят. Я знаю все типы оружия и стреляю из всего без исключения.
Теперь я понял, зачем хитрый хаджи придумал эту историю с охотой на медведей. Он искал возможность заполучить в руки мое ружье. Наверное, он хотел, чтобы его попросили сделать пробный выстрел. В этом случае все должны будут выйти из дома, а я смогу подняться.
— Что ты говоришь! — рассмеялся в очередной раз кузнец. — Так вот и знаешь!
— Да.
— А это знаешь? — И он указал на штуцер «генри». Халеф взял ружье в руки, осмотрел и заявил:
— Очень хорошо знаю. Это многозарядная американская винтовка.
— Мы такой никогда не видывали, думали, что это игрушка. И что, из нее можно стрелять, не заряжая, по нескольку раз?
— Двадцать пять раз.
— Врешь! — воскликнул кузнец.
— Я говорю правду. В стране, которую я назвал, был знаменитый оружейник. Он изобрел это ружье. Но это был особенный человек. Он подумал, что с помощью такого ружья люди быстро истребят всех животных, поэтому никому не продал патента. И изготовил только одно… Вскоре он умер. Кто-то хотел выяснить тайну этого оружия, разобрал винтовку, но собрать так и не смог. И она стала непригодной для пользования. А некоторые копии, которые находились на испытании у отдельных охотников, постепенно пропали, и эта осталась одна. Она называется штуцер «генри», и мне очень интересно, как она попала в ваши руки.
— Я купил ее в Стамбуле у одного американлы, — с ходу придумал кузнец.
— Очень неумно с его стороны было продавать эту вещь! В ней есть особенности, не зная которых, невозможно выстрелить. Показать?
— Будь так добр.
— Как же это американец продал винтовку, не объяснив, как пользоваться?
— Я забыл у него спросить.
— Тогда я тебя не понимаю. Ты что, родился в Аркылыке, где сапоги без подошв, телеги без колес, а горшки без дна? Выходите, я покажу вам, как действует эта винтовка.
— Она заряжена?
— Да, покажите мне цель, и я попаду в нее десять раз подряд. — И он вышел из дома, а они за ним.
Они были так увлечены экспериментом, что не подумали обо мне. Хотя, впрочем, они были убеждены в моей смерти — обо мне можно было не беспокоиться.
— Куда стрелять? — услышал я голос Халефа со двора.
— Стреляй в ворон, вон там, на ветке!
— Нет, они упадут, и мне не в кого будет стрелять. Давайте отойдем вон туда. Я буду стрелять в дом. Видите там, наверху, кровлю, которая сорвана ветром? Вот ее я и прострелю десять раз.
Я слышал, как удаляются их шаги. Халеф увлекал их как можно дальше от хижины, чтобы облегчить мне воскрешение из мертвых.
Рядом лежали моя одежда и ножи, а также патроны, часы, полевая сумка, портмоне, а к стене было прислонено ружье.
Я вскочил и потянулся. Руки и ноги у меня были словно свинцом налиты — они мне не повиновались, но двигаться я мог. Голова болела, и, потрогав место удара, я ощутил под пальцами внушительную шишку. Но на дальнейший осмотр времени не было. Я влез как можно быстрее в одежду, сложил вещи и схватил ружье. Для всего этого мне потребовалось больше времени, чем обычно. Халеф между тем стрелял с большими интервалами, и к пятому выстрелу я был готов.
Когда он закончил, я услышал хлопки одобрения зрителей. Я стоял посреди комнаты и мог видеть Халефа в окно. Он как раз произвел шестой выстрел. Я заметил, как он взглянул не на крышу, а в окно. Надеялся, что я дам ему знак? Я мгновенно среагировал и махнул рукой, это длилось долю секунды, но он заметил мое движение. Едва кивнув, Халеф повернулся к своим зрителям. Я не слышал, что он сказал, но увидел: он забросил винтовку за плечи и направился к дому.
— Десять выстрелов! Десять! — услышал я крик кузнеца. — А ты сделал только шесть.
— Хватит, — ответил Халеф. Он приблизился настолько, что я разобрал его слова. — Вы же видели, что я поразил цель с первого выстрела. Не будем тратить заряды попусту, они могут пригодиться.
— Для чего?
— Чтобы прострелить ваши головы, подонки!
При этих словах он повернулся к ним. Настало время действовать. Нас двое — против этой банды! Но малыш не проявлял страха и нерешительности. Они же оставили оружие в хижине, и в их распоряжении были лишь ножи.
Они остолбенели — как от его слов, так и от действий. Сначала подумали, что он шутит, поскольку измиланец проговорил, смеясь:
— Как, ты нас перестреляешь, малыш? А лучше ничего не придумал? Ты же видишь, как мы близко стоим, ты ведь в нас не попадешь! Может, тебе не следует выходить на охоту одному, а то тебе от скуки еще не то придет в голову!
Халеф сунул пальцы в рот и громко свистнул. Потом сказал:
— Одному? Кто тебе сказал, что я один? Посмотри туда — эти двое покажут тебе, что я не шучу. Он протянул руку в сторону поляны. Я тоже проследил за его пальцами. Там, на некотором расстоянии друг от друга, стояли Оско, черногорец, и Омар бен Садек, и оба целились в бандитов. До того они прятались и ждали только знака Халефа.
— Тысяча чертей! — вырвалось у кузнеца. — Кто эти люди? Что они от нас хотят?
