Роберт Асприн - Потрошители времени
— Вот увидите, медаль ихняя все равно что у меня в кармане! Меня звать Джо Тайролин, миледи, и гадом буду, если не выиграю это их сраное состязание!
Он пристал к туристке, щеголявшей в стильном костюмчике из бычьей кожи. Та отпрянула — судя по всему, от него изрядно несло спиртным. Джо Тайролин, пьяный как полено — самое пьяное полено в Приграничном Городе, — вытащил из кобуры пару редких армейских кольтов и исполнил замысловатое танцевальное па, взмахнув при этом руками. Один из его револьверов взмыл в воздух и с плеском плюхнулся в конскую поилку у входа в салун. Толпа встретила это веселым ржанием. Лицо его, цветом не уступавшее алой шелковой бандане, приобрело мрачное, как его черная одежда, выражение.
— Вот увидите… ик!.. всех обставлю! Слышите? Джо Тайролин бьет орла в глаз за три сотни ярдов… — Он стал на карачки и принялся выуживать пистолет из поилки.
— Как бы он не утонул, — пробормотала Марго. — Боже, я даже рада, что нам в Лондон, а не в Денвер.
Кит тоже проводил взглядом пьяного искателя приключений.
— Будем надеяться, его стрелковый опыт ограничится тем состязанием, о котором он бормочет. Слишком много я видел идиотов вроде этого, которые, попав в Денвер, тут же вызывали кого-нибудь из местных на поединок. Порой даже из тех местных, кого нельзя убить, потому что он важен для истории. Сплошь и рядом они возвращаются на станцию в брезентовых мешках.
— Могу себе представить, какой шум поднимали их родные, — заметила Шахди Фероз.
— Уж не без этого. Именно поэтому администрация вокзала требует от всех туристов собственноручно расписаться на заявлении, в котором они принимают всю ответственность за подобные инциденты на себя. В общем, — Кит бросил еще один брезгливый взгляд на пьяного Джо Тайролина, который к этому времени успел расплескать воду по мостовой, забрызгав при этом всех туристов в радиусе нескольких ярдов, — дураки имеют возможность понять, что законы путешествий во времени подобно законам физики неодолимы и безжалостны, не делая скидок никому.
Скитер промолчал. Он только покосился на пьяного туриста и поджал губы. Но в глазах его застыла такая боль, что Марго почти физически ощущала ее. Она нерешительно протянула руку и коснулась его локтя:
— Мне очень жаль, Скитер. Я надеюсь, что ты найдешь их. Передай им… передай им, что мы помогали искать, ладно?
Скитер словно окаменел от ее прикосновения, но все же кивнул:
— Спасибо, Марго. Увидимся.
Он повернулся и нырнул в толпу, пройдя мимо Джо Тайролина — тот исполнил еще один пируэт и тяжело плюхнулся в поилку, из которой только что выудил свой пистолет. Толпа, сомкнувшаяся за Скитером, снова разразилась хохотом. Марго не смеялась. Скитер страдал — так сильно, как от него никто бы не ожидал. Она подняла взгляд и увидела, что Кит внимательно смотрит на нее. Он кивнул, словно прочитав ее мысли. Собственно, эта его способность до сих пор немного пугала ее — и тем не менее за это же она любила его сейчас сильнее, чем когда-либо.
— Я тоже буду искать, проказница, — пообещал он. — А ты лучше беги переоденься и тащи багаж, пока не опоздала.
Марго вздохнула.
— Спасибо. Придешь нас проводить?
Он нежно взъерошил ей волосы.
— Только попробуй запрети мне это.
Она крепко-крепко обняла его, стараясь сдержать слезы, упрямо наворачивающиеся на глаза.
— Я тебя люблю, Кит, — шепнула она и поспешила прочь, пока он не увидел слез.
Разведка времени — занятие для твердых духом.
Беда только, в эту минуту Марго не ощущала в себе нужной твердости.
* * *Ночь выдалась сырая.
Нет, не дождливая — если бы! В воздухе висела ядовитая пелена угольного дыма, речного тумана и пара, смешавшихся в вонючих желтых каплях. Над поблескивающими крышами из мокрой черепицы повисали длинные завитки жирного черного дыма; они пригибались к земле причудливыми, уродливыми горгульями. Высоко над ними в небе стояла редкая, почти забытая гостья — луна. Ее серебряный серп напоминал туго натянутый лук Божественной Ночной Охотницы, нацеливший свои стрелы прямо в сердце задыхающегося в собственных испарениях города.
Газовые горелки в разбитых уличных фонарях шипели в ночи словно запутавшиеся в паутине пчелы. Туман превращал огни в вялые, бессильные комки желтого света, едва освещавшего мокрую брусчатку мостовой и закопченные стены домов. В воздухе мешались всевозможные запахи. От реки тянуло вонью выброшенных на берег водорослей и прочей гнили, а также отходов жизнедеятельности огромного города, к которой примешивался запах соли.
Далекий аромат сырого сена доносился с огромных рынков Уайтчепла и Хеймаркета, напоминая о том, что где-то вдалеке, за этими скользкими кирпичными стенами, в полях дуют еще свежие ветры. Но гораздо отчетливее улавливался запах болот и речного ила, струившийся от причалов Уоппинга, Степни или Айл-ов-догз — запах словно от груды пролежавших слишком долго в воде утопленников.
В домах зажиточного люда, выстроившихся вдоль Темзы к западу отсюда и по всей северной части города, давно уже загасили газовые лампы и свечи. Но здесь, на шумных улицах Уоппинга, Уайтчепла и Степни, повсюду слышались пьяные голоса, горланящие слова любимых песен. В комнатках размером не больше кладовки, сдаваемых внаем в кирпичных домах для бедноты, сутенеры разыгрывали старую, как мир, но от этого не менее прибыльную игру, используя для нее дешевых шлюх, доверчивых матросов и ножики с выкидными лезвиями. Работяги и их жены стояли или сидели в дверях и окнах, слушая музыку, доносящуюся из питейных заведений или клубов для бедноты вроде Уайтчеплской ассоциации трудящихся, — до тех пор, пока усталость после долгого рабочего дня не гнала их спать. В переулках потемнее процветал бизнес иного рода. Мужчины — группами, парами или поодиночке — скользили от тени к тени, держа наготове фомки и прочие орудия труда.
На одной из улиц, где туман сгустился особенно сильно, что не мешало музыке литься из окон и дверей популярного у местных жителей заведения, брел, шатаясь и поскальзываясь на булыжной мостовой, одинокий молодой мужчина — скорее даже светловолосый подросток. Несмотря на юный возраст, он уже сам зарабатывал себе на жизнь, хотя и не самым обычным образом. Большую часть этой ночи он провел, планомерно напиваясь; начавши с «одного стакана для разогрева», он продолжал в том же духе, поглощая пинту за пинтой того, что было дешевле всего в каждом следующем кабаке, пока не оказался в этом крысином закоулке.
Из желтой завесы возникла фигура уличной девки неопределенного возраста, при виде юнца она зазывно заулыбалась.
